В 16 лет Маша Забара уехала учиться в США. Одна. При этом получила полную стипендию. Сама. «Обучение в год стоило, как полторы квартиры в Минске, — рассказывает Маша, — поэтому я написала администрации и сказала, что не приеду, если придется платить». Что из этого получилось, как участие в конкурсах помогает студентам зарабатывать и чем музыкальное образование в США отличается от белорусского, Маша рассказала TUT.BY
«Если ты просишь, а люди готовы инвестировать, это называется бизнесом, а не наглостью»
Родилась Мария в семье актера Игоря Забары и виолончелистки Юлии Глушицкой. Другого пути, кроме творческого, для себя не видела. Хотя были попытки: в пять лет девочка мечтала стать дояркой или свинаркой. А до этого кувырнисткой — эту профессию она придумала сама.
В шесть лет Маша впервые взяла в руки виолончель. Мама отбирала инструмент — дочка не сдавалась.
— Сказала: «Я буду играть». Мама ответила: «Нет, я не выдержу!». Но я настояла, — улыбается Маша. — Думаю, уже в детстве понимала, что виолончель может открыть многие двери. Сначала, кстати, у меня не было слуха — я пела так фальшиво! Но потом мама натренировала, и оказалось, что у меня абсолютный слух. Просто нужно было его найти.
С тех пор Маша каждый день занималась на виолончели, которая по размеру была больше, чем сама девочка. Но никаких поблажек: сама захотела. Затем подключились занятия на фортепиано — минимум по часу.
— С 7 лет я в школу ходила одна, и, конечно, приходилось самой носить виолончель. Сейчас, к слову, когда выхожу на улицу без инструмента за спиной, кажется, будто чего-то не хватает. И в спину дует, — улыбается девушка.
В 15 лет она задумала поступить в США, родителей в тему особо не посвящала. Просто встретилась с одноклассником, который уже учился в Америке. Тот посоветовал записать на видео свою игру и отправить преподавателю, у которого он занимался.
— «Может, она и тебя пригласит», — сказал бывший одноклассник. Я давно хотела поехать в англоязычную страну учиться, поэтому записалась и попробовала. Педагог послушала мою игру и сказала: «Приезжай в следующем году. Для консерватории ты еще слишком юная, поэтому жду тебя в старшей школе».
Маша стала собирать документы. Родители недоумевали, зачем ей все это, но не мешали.
— И преподавательница, и я написали письмо в школу. Оттуда пришел ответ: «Присылайте 60 тысяч долларов». Я удивилась: «Извините, сколько?», после чего перевела на английский справки о доходах моих родителей, чтобы показать: они даже близко столько не зарабатывают. Американская сторона рассмотрела мою ситуацию. В каждом новом письме они уменьшали сумму, которую нужно было платить за учебу. В конечном счете на своем ломаном английском я написала: «Ребята, и за 30, и даже за 15 тысяч долларов я не смогу к вам приехать». В итоге они мне дали полную стипендию на учебу и проживание. Я должна была оплатить только визу, страховку и билеты.
Этот успех, говорит Маша, научил ее главному: не бояться просить о помощи.
— Это то, чего многие люди делать не умеют. Они гордятся, стыдятся, думают, если просишь о помощи, то автоматически опускаешься на более низкий уровень. Здесь, в Америке, этого абсолютно нет. Если ты просишь, а люди готовы в тебя инвестировать, это называется бизнесом, а не прошением милостыни или наглостью. Есть я и продукт, который могу предоставить инвесторам. И в будущем, если благодаря их вложениям моя карьера сможет развиться, это аукнется им в хорошем смысле слова.
«Конкурсы нужны были в том числе для заработка»
Уехать учиться за границу Маша хотела всегда. Но не сбежать, уточняет девушка.
— С самого детства меня растили и настраивали на то, что нужно уехать. Не в негативном смысле. Сбегать из своей страны — не самое благородное дело. Просто хотелось получить опыт от других людей. У представителей нашего общества практически одно мировоззрение. Люди разные, конечно, но в большинстве похожи. Мне же хотелось узнать об остальных людях — разных религий, цветов, ориентаций и т.д. Ну и, конечно, развить себя в профессиональном плане, познакомиться с другими педагогами, посмотреть, какие есть конкурсы.
Сперва Маша поступила в старшую школу, где проучилась три года. Здесь она «дорастала» до консерваторского уровня.
— Учеба длилась с восьми утра до четырех вечера. Перед первым семестром мы выбирали себе науки на целый год. И это совершенно отличается от нашей системы. К примеру, биологию в Беларуси учат в седьмом, восьмом, девятом и т.д. классах. Здесь же — всего год, но очень интенсивно и практикоориентированно: нам давали только те знания, которые могут пригодиться в жизни. А если тебе сильно понравился предмет, можно взять еще один год на университетском уровне, который называется «АР».
Школьное расписание выглядело следующим образом: например, литература, затем общественный предмет (наподобие классного часа, когда вся школа собирается вместе в главном зале или церкви), потом науки, танец и последние два занятия — практика по виолончели. Один раз в неделю нас забирала большая машина, и мы ехали в университет (University of Minnesota), где работали с педагогом.
Экзаменов по музыке не было, теории тоже. Ни сольфеджио, ни гармонии. Их сперва не хватало, но потом я поняла: это хорошая возможность сконцентрироваться исключительно на практике, конкурсах, выступлениях и не думать ни о каких цепочках и диктантах.
Конкурсы дают возможность быть перед публикой, показывать себя как артиста, который отличается от других. Участвуют только подготовленные ребята, случайных среди них нет. И с техникой у них все в порядке, и пьесы выучены. Поэтому нужно выйти и не просто показать, что ты умеешь играть, а продемонстрировать, что умеешь играть по-другому. Чтобы судьи оторвались от своих бумаг и обсуждений второстепенных вещей, слушая при этом краем уха. Добиться этого можно только тогда, когда они видят что-то новое, живое.
Классическая музыка зачастую превращается в спорт: кто лучше выполнит переход, у кого выразительнее штрих. Но у этого есть лимит — предела нет только у творческого потенциала.
Конкурсы нужны были мне в том числе для заработка. Одна тысяча, две — на такие премии можно было рассчитывать в случае победы. Сперва оплачивать дополнительные расходы помогали родители и бабушки с дедушками, но потом постепенно стала рассчитывать только на себя. Мне было очень некомфортно, потому что я могла остаться дома и учиться бесплатно, а так приходилось сидеть на шее у родителей. Выступления были реальным способом заработать деньги, потому что по-другому я заработать не могла, даже на кампусе: для этого понадобилась бы другая, рабочая, виза.
После окончания старшей школы Маша решила поступать дальше. Пробовала сразу в 13 высших заведений — ее приняли практически во все. Девушка выбрала Bard College: здесь она одновременно учится в консерватории и на кинематографическом факультете.
— Выбрала Бард, потому что здесь можно было заниматься сразу двумя специальностями. И педагоги хорошие. А как здесь красиво! К тому же мне опять дали стипендию от университета.
В первом семестре загруженность была низкой. Во втором решила говорить всем «да», участвовать в различных ансамблях и творческих проектах, поэтому было непросто. Сейчас все более-менее выровнялось. Каждый день есть предмет. В понедельник — написание сценариев, во вторник и четверг — история кино, в среду — операторские съемки, в пятницу — виолончель.
Но на самом деле я больше занимаюсь проектами на стороне, чем учусь. Сняла короткометражку, например. Случайно познакомилась в ресторане с ребятами, которые слышали, как я играю. Начала описывать им, какую короткометражку хочу снять, и они помогли. Представляешь, как просто получилось найти партнеров для коллаборации?
Хотелось бы развиваться в кино и дальше. Когда мне было 9 лет, я снялась в фильме «Новогодние приключения в июле». Это стало для меня в хорошем смысле огромным потрясением: так интересно, необычно и увлекательно было. Поэтому в будущем хочу работать в кино: или снимать фильмы, или играть в них, или писать саундтреки. Создание кино меня поражает: это ведь все искусства вместе!
Что в учебе не нравится? Не могу ни на что пожаловаться. Нравится интенсивность, свобода. Это хорошо, потому что учит структурировать свою деятельность. С другой стороны, людей, у которых недостаточно самодисциплины, это очень расслабляет. Но у меня с этим — полный порядок.
В сравнении с белорусским опытом мне нравится все. В сравнении с идеальной учебой, которая есть у меня в голове… Не нравится, что она стоит так много, — наконец находит нужное девушка. Программа, к слову, стоит 72 тысячи долларов в год. — Даже вполне обеспеченные семьи не всегда могут позволить себе такое образование, и это сильно сужает круг студентов. А те, кто решается платить, берут в долг и выплачивают его всю жизнь.
В Беларуси учат хардкорно, и мне это по душе, потому что помогает расти со стальной хваткой и дисциплиной. Здесь же педагогам живется хорошо, и они хотят воспитать в тебе не характер, а индивидуальность. Не «стать лучшим», а «быть таким, какой есть». Вроде «не получится с виолончелью, получится где-то еще». Это раздражает невероятно.
С другой стороны, в Америке столько возможностей, одна из которых обязательно станет твоей. Оттого и конкуренция не такая высокая, как это может показаться. Хотя, возможно, у меня пока довольно поверхностный взгляд.
Но не все так сладко, конечно, как это может выглядеть со стороны. Порой, говорит Маша, случаются «кислые» периоды, когда приходится доказывать прежде всего самой себе, что она может и чего-то стоит.
— Спасают мысли о том, как в глобальном смысле мне повезло. У меня потрясающие родители, которые не говорят, что я должна остаться дома и подносить им стакан воды. Да и рановато еще: они у меня молоды и полны энергии. У меня есть друзья, руки-ноги и абсолютный слух. Помогает также осознание, что благодаря учебе в США я не застряла в одном месте и в одном времени.
