А собственниками являлись я и Ольга.
Все документы были оформлены полностью законно.
Ты сам их подписывал, не вчитываясь в содержание.
Он застыл на месте.
И в его взгляде я наконец заметила не злость, а страх.
Истинный, животный страх потерять власть.
Страх, липкий и парализующий, отразился в его глазах.
Страх оказаться чужим в родных стенах, где он всегда чувствовал себя безоговорочным хозяином. — Что… что теперь будет? — прошептал он, и в его голосе впервые за многие годы прозвучала робкая, почти детская неуверенность. — Теперь всё будет так, как решу я, — твердо сказала я, вставая. — И первое моё решение: мы расстаёмся.
Ровно неделя на сборы, и… прощай.
Он смотрел на меня, и я видела, как рушится его карточный замок.
Мир, где он царствовал один и был самозваным богом.
Мир, в котором моё мнение было лишь раздражающей помехой, а чувства – вовсе несуществующей величиной. — Ты… ты не можешь так поступать… — его голос задрожал. — Мы же семья… — Семьи так не поступают, — холодно возразила я. — В семье уважают друг друга, учитывают чувства близких.
Ты же лишь пользовался мной все эти годы.
Он опустился на диван, сгорбившись.
Впервые за весь наш брак я увидела не самоуверенного хозяина жизни, а сломленного человека. — А где я буду жить? — тихо спросил он. — У тебя есть родители, — напомнила я. — В том самом Коблево, которое ты считал недостаточно достойным для моих родителей.
Думаю, там найдётся место и для тебя.
На следующее утро я позвонила своим родителям.
Мама долго не могла поверить в происходящее. — Доченька, мы не хотим быть причиной ваших ссор, — с тревогой говорила она. — Мы как-нибудь сами… — Мама, это моё решение, — твёрдо заявила я. — Приезжайте.
Здесь для вас есть хорошая комната, а мне от этого будет спокойнее на душе.
Через три дня родители переехали.
Андрей в это время молча собирал вещи в спальне.
Он старался не появляться, когда они находились в гостиной.
Странно было наблюдать, как этот всегда такой уверенный в себе человек теперь прячется в собственной квартире.
В день его отъезда мы стояли в прихожей.
Два чемодана — всё, что он забирал с собой. — Знаешь, — сказал он, глядя мимо меня, — я никогда не думал, что ты можешь быть такой… жёсткой. — Жизнь учит быть жёсткой, — ответила я. — Особенно когда тебя годами не замечают и не уважают.
Он кивнул, взял чемоданы и вышел, не сказав ни слова на прощание.
Прошло полгода.
Жизнь наладилась.
Родители прекрасно чувствовали себя в своей светлой комнате.
Папа даже устроил на балконе небольшой огород — говорил, что наконец-то на пенсии нашёл время для любимого занятия.
Однажды ко мне в гости пришла Ольга с детьми. — Знаешь, Андрей пытался оспорить наши права на квартиру, — сообщила она за чашкой чая. — Но адвокат сказал, что у него нет никаких шансов.
Все документы оформлены правильно.
Я лишь кивнула.
Мне уже было всё равно. — Говорят, он теперь живёт с родителями в том самом Коблево, — продолжала Ольга. — Ищет работу — на прежнем месте его сократили.
Говорят, он сильно жалеет о случившемся. — Пусть жалеет, — спокойно ответила я. — У каждого своя дорога.
Я взглянула в окно.
Первый снег уже падал.
Белые мягкие хлопья медленно кружились в воздухе, покрывая землю чистым снегом.
Как будто смывая всё старое и давая начало чему-то новому.
Мама вошла в комнату с только что испечённым пирогом.
От него пахло детством, теплом и уютом.
Тем самым настоящим, каким он должен быть. — Доченька, ужин готов, — улыбнулась она.
Я обняла её.
Впервые за долгие годы я почувствовала настоящее счастье.
Свободу.
И мои родители были в безопасности.
А это — самое главное.
Конец.
