— Молчать, я сказал! Бесполезная, глупая, толстая гусыня! — Ремень со свистом рассек воздух.
Света молчала. Она привыкла терпеть боль и молчать. Только слезы, крупные и тяжелые, как градины, капали в ладони, закрывавшие лицо.
«Только бы он поскорее устал и уснул!» — молила она неизвестно кого. В добренького бога она давным-давно не верила.
Света была такой всегда: ни рыба ни мясо… И это еще самое лестное определение из тех, которыми Свету награждали с детства. Сначала мать, считавшая, что именно с рождением дочери кончилась ее нормальная жизнь.
— Чего надо? Есть хочешь? Ну давай, лопай, бесполезное создание! — Ираида швыряла на стол тарелку с остывшей, слипшейся в сероватый ком, кашей. — Никакой радости от тебя! Страшненькая, маленькая… Не знаю, в кого ты такая уродилась! Папашка твой — мерзавец, конечно, но зато какой красавчик. А ты… Ну вот в кого ты такая?!
Свете нечего было ответить. Пресловутого «папашку» она даже в глаза ни разу не видела. А потому маленькая Света вжимала голову в плечи, горбилась и утыкалась в тарелку. Есть не хотелось… Но отказаться было нельзя. Мать могла и подзатыльником наградить, или взять в руки скакалку… О, скакалка — это страшно! Гораздо страшнее ремня.
В школе к маминым оплеухам добавились издевательства одноклассников.
— Крысеныш! А, крысеныш?! Как дела на твоей помойке?!
Света молчала: во-первых, обидчиков было больше, а во-вторых, в чем-то они правы. Света действительно живет почти на помойке. С тех пор как родилась. Мама себя уборкой не утруждала! «Зачем корячиться, если к нам и не ходит почти никто! Кому нужна мать-одиночка с довеском?» — говорила она единственной приятельнице-соседке, изредка забегавшей на «рюмку чая».
Да и насчет «крысеныша» Света не спорила. Похожа она на мелкого грызуна: носик остренький, косичка тоненькая, сама маленькая и тощенькая.
***
Так Света и росла на задворках жизни. Вперед не лезла, о великом не мечтала, новому не училась, ну разве что школу на троечки закончила. Единственная наука, которую она усвоила: надо терпеть! Потому как, если рыпаться, обязательно настигнет наказание…
После школы Света пошла работать в ближайший магазинчик. А куда еще? Не в институт же! Мать ее напутствовала словами:
— Ну, наконец-то! Слезешь с моей шеи, какую-никакую пользу приносить начнешь!
Сказала и запила слова из заляпанного стакана. Света непроизвольно поморщилась.
— Чего кривишься! За твой первый рабочий день! Шуруй давай! — Ираида хохотнула и по новой наполнила опустевшую посуду.
***
Дни, одинаковые и серые, ползли один за другим. О замужестве Света не мечтала: куда уж ей. Даже друзей нет, о какой романтике может идти речь! Поэтому очень удивилась, когда однажды разухабистый парень улыбнулся ей через прилавок.
— Чего нос повесила… — вгляделся в беджик на халате. — Светлана?
Светка покраснела до кончика остренького носа и опустила глаза. Знакомиться она не умела… Не было практики.
— Ну чего краснеешь-то, как помидор?! Ваську испугалась?! Ты не боись! Васька, — парень ткнул себя в грудь, — мужик хороший! Не обидит! А хочешь, я тебя приглашу куда-нибудь? Посидим, как люди! Ты не думай, я не жмот какой-нибудь! Ну, чего, согласна?!
Света автоматически кивнула. То ли и правда желая пойти на свидание с хорошим мужиком Васькой, то ли мечтая о том, чтобы тот поскорее ушел. Света просто привыкла соглашаться.
Так и начался их скоропостижный роман. Да и роман ли это был? Так, возня мышиная. Васька угостил подругу пару раз гамбургером, подарил пучок ромашек, а уже на втором свидании потребовал «вознаграждения». Света и на это согласилась.
Опыт первой ночи ее разочаровал. «Ерунда какая-то! Больно, стыдно и неприятно!» — подумала она тогда. Она ожидала, что Васька, получив желаемое, ее тут же бросит. Но, то ли никто получше не клевал на «хорошего мужика», то ли Васька привык довольствоваться малым… К Светкиному удивлению, он не исчез. А через пару месяцев даже сделал Свете неуклюжее предложение.
— Светка, а давай-ка мы с тобой наше «туда-сюда» официально оформим! А че? Жить будем у меня. Хата есть! Хозяйки только не хватает. Как мама коньки отбросила, так и стоит без уборки. Согласна?
Света, конечно, согласилась.
Променяла шило на мыло. Из одной помойки, в которой царила мама Ираида, перебралась в другую, где богом был «хороший мужик» Васька.
От перемены места жительства в Светиной жизни мало что изменилось. Разв что подзатыльники стали крепче: Васькина рука была гораздо тяжелее маминой… Да еще по ночам «хороший мужик» иногда не давал Свете спать.
— Ну что, жена? Готова долг исполнять?! — вопрошал Васька, наполняя комнату ароматами «огненной воды», пота и безнадежности.
Света не перечила: не умела. После «раздачи долгов» плелась в ванную, принимала душ и тоскливо смотрела в зеркало. «Крысеныш с помойки превратился в обычную серую крысу» — думала она и шла в кровать. Скоро зазвонит будильник, и бег по кругу продолжится…
***
Так прошло несколько лет. К Светкиному то ли горю, то ли счастью, детей у них пока не получалось. «Может, это и хорошо! Что я могу дать малышу…» — временами грустила Светка, но порой становилось так тоскливо: вот умрет она и ничего после себя не оставит. Ничегошеньки! Пустая жизнь!
Васька о детях не мечтал. Его вполне устраивала жизнь без этих спиногрызов. Захотел — пошел на работу, надоело — уволился! Денег ему много не надо. Светкиной зарплаты вполне хватает на Васькины нехитрые нужды. А не будет хватать, так он ее «поучит». Пусть смены лишние берет, на вторую работу устраивается. Для чего она еще-то нужна?! Если хоть раньше была страшненькая, но стройненькая, то сейчас — смотреть противно! Неуклюжая гусыня!
Но в один из серых дней Светка поняла, что беременна. Ну, конечно, поняла она это не сразу. Спасибо маме — просветила!
— Чего-то ты совсем расползлась, дочь! Лопаешь как не в себя! Вон капусту квашенную заточила почти всю! — Ираида отодвинула от Светки банку, с воткнутой в нее вилкой. — Слушай, а ты не того? «Эти дела» у тебя давно были?!
Светка пожала плечами, а потом спохватилась: и правда! По пути домой приобрела тест. Две полоски… Нежданные, ненужные, глупые полоски! «Ваське пока ничего не скажу… Разорется, а может, и чего похуже сотворит!» — трусливо подумала Светка.
Но сказать пришлось. Васька был сильно не в духе… Ему требовалось выпустить пар. Для этого Света прекрасно подходила.
— Ну, явилась?! Где шлялась-то, гусыня?! Выходной как-никак. Что жена должна в выходной делать? Домом заниматься да мужа кормить! — Васька мастерски накручивал себя.
Потом подскочил к Светке, и с силой толкнул. Она непроизвольно прикрыла руками живот.
— Чего закрываешься? Убили тебя, можно подумать?! — бесновался Васька.
Вот тогда-то и вылетело из Светки признание.
— Беременна я, Вась! Ты бы поаккуратнее…
Васька, услышав это, побагровел.
— А меня ты спросила?! Может, я и не готов вовсе папашей становиться!
— Вась, но…
— Я сказал, молчать! Глупая, толстая, бесполезная гусыня! — Васька схватился за ремень. Свист… Боль…
Света молчала. Опустилась на стул, спрятала лицо в ладонях. Она привыкла терпеть, молчать, плакать.
«Скорее бы он устал… Тогда кончится боль», — думала она, вздрагивая от свиста ремня, рассекающего воздух.
И Васька, наконец, устал.
— Я спать! — буркнул он. — Рыдать катись в ванную!
Света выдохнула, занялась нехитрой готовкой. «Может, аборт сделать? — думала она. — Ладно, подожду, пока Вася проснется. Как он скажет, так и будет». К ее удивлению, Васька проснулся в благостном настроении.
— Свет, ты прости меня… Нервы ни к черту! Отцом, говоришь, буду? Ну и хорошо, наверное! Только ты постарайся: сына роди! С пацаном мужику проще. С девкой из роддома не заберу! — то ли шутил, то ли нет, Васька.
Беременность стала, наверное, самым счастливым временем в Светкиной семейной жизни. Что случилось с мужем, она не знала, но Ваську будто подменили. За все время он только один раз полушутя шлепнул ее тапкой пониже спины, да пару раз выматерил, швыряя тарелки об пол. Сущие пустяки.
Во всем остальном Васька приятно удивлял. Он покрасил одну стену комнаты в синий цвет. Криво, неаккуратно… Но Света была и этому рада.
— Сюда мы Володькину кровать поставим! Я в дизайнах ваших не шибко понимаю. Но знаю, что по старинке: мальчикам — синее, девочкам — красное! — Васька даже имя для сына придумал. Он и в мыслях допустить не мог, что родится дочь…
Света ходила на узи. Но так и не узнала пол ребенка до самого рождения. А когда узнала — было уже поздно! Не оставлять же дочь в роддоме, в самом деле.
***
Дочь Васька не то что невзлюбил… Просто, пережив разочарование от «не того» ребенка заявил:
— Дочка — твоя забота! Я тебя беременеть не просил!
Света вздохнула, но роптать не посмела. Сама вставала к Сонечке, утешала, заботилась. Васька к Соне не подходил. С одной стороны, это было хорошо. Боялась Светка за ребенка. Но с другой стороны, за двоих отдувалась она одна: получала и за себя, и за дочь!
— Чего она у тебя больная, что ли? Орет, как резанная! — злился муж.
— А какого лешего ты посуду не помыла?! Сидишь тут целый день, как квашня! — Васька в сердцах швырял грязные тарелки об пол.
— Декрет твой вообще не в тему! Тащи вас на своем горбу! — ругался он, наконец, устроившись грузчиком.
Света привычно опускала глаза, молчала и мечтала только об одном: пусть Васька ограничится словами. О том, чтобы уйти, она даже не думала. Окончательно отупела, привыкла, смирилась.
***
Соня росла. Когда ей исполнилось два с половиной года, Васька окончательно озверел. Он приходил с работы злой, орал на Светку, иногда пускал в ход ремень. Соня пугалась, пряталась под кровать и ревела, чем злила отца еще больше. Васька свирепствовал, бил посуду, размахивал ремнем, но до поры не трогал Соню. А Светка терпела! Не умела по-другому.
Но однажды Васька перерешагнул черту. В тот день он в очередной раз вылетел с работы. Залил горе и явился домой абсолютно невменяемый.
— Ну что, нахлебницы?! Всю мою кровь выпили?! Рады?! — Он с порога запустил в Светку ботинком.
Потом прошел в комнату, услышал тихие всхлипы из-под кровати…
— А ты чего ревешь?! Это я реветь должен! Нету у тебя никакого повода! — Володька отшвырнул легкую кроватку. — Сейчас я тебе этот повод дам!
Услышав, Сонин крик, полный ужаса, Светка как будто проснулась. Рванула в комнату. Неизвестно, откуда взялись силы и смелость. Она отшвырнула Ваську, уже замахнувшегося своим любимым ремнем, бросилась к Соне, рыдающей в углу. За спиной что-то рухнуло и наступила тишина…
Когда Светка обернулась, муж лежал на полу, уставившись, не мигая, в потолок. На остром краю подоконника красовался красный мазок. Светка сразу поняла, что это такое… Поняла с ужасом и одновременно с облегчением. Она взяла Соню на руки, вышла на кухню… Набрала номер.
— Алло… Мой муж умер… Я виновата…
***
Потом были медики, полиция… Соню забрали органы опеки. Светка попросила, чтобы девочку не отдавали Ираиде. Но та и сама не рвалась заботиться о внучке.
Васька сломал шею, ударившись о край подоконника. Света не отрицала, что сама его толкнула, защищая дочь. Пока ждала суда, Света все больше молчала. Какие мысли бродили у нее в голове, кто знает. Но она не дождалась судебного приговора… Однажды утром ее обнаружили в камере мертвой. Она нашла способ избавиться от своей никчемной жизни. Первый раз в жизни она выразила протест. Глупо, безответственно… Но уж как сумела.
Сонечку поместили в детский дом. Бабушка написала официальный отказ от внучки. «Хватит с меня Светкиных похорон! Она ушла, а я тащи ее девку! Не готова! Хочу пожить спокойно!» Правда, жила спокойно она совсем недолго. Через полгода зимой ее нашел дворник, замерзшую на скамейке в парке… Рядом валялась пара пустых бутылок.
А самой Сонечке, спустя несколько месяцев жизни в детском доме, судьба, наконец, улыбнулась: ее удочерили. Сейчас у нее хорошая любящая семья, счастливое детство.
О том, какое горе случилось, когда ей было два с половиной года, она не помнит.
