Затем она протёрла лицо растаявшим снегом и вернулась домой без результата.
***
Прошло семь лет с того времени. Пять из них Оля уже состояла в браке. В первую же ночь после свадьбы муж, узнав, что Оля не девственница, жестоко избил её.
— С кем ты была?! Говори, иначе убью!
Оля закрывала глаза своей чёрной косой, чтобы не встречаться взглядом с мужниными пылающими от гнева глазами. Он был почти вдвое выше и шире её — при входе в избу приходилось наклоняться, чтобы пройти в дверной проём. Она призналась, что с кем-то встречалась, но о ребёнке не сказала ни слова…
За все пять лет брака муж бил её сильнее, чем когда-либо отец или мать. Как её дух держался — неведомо. Два раза беременность прерывалась выкидышами подряд, и последние три года Оля не набирала вес — похоже, муж окончательно лишил её способности к деторождению.
Она считала, что заслужила такую участь. За разрушенное детство ей суждено было долго страдать…
Часто Оля вспоминала свою первую дочь, представляла её подросшей, мучилась жгучим чувством вины на протяжении всех этих лет. Заслужила! Заслужила! Страшно вообразить, какие мучения переживала малышка!
После очередного избиения Оля решила — хватит. Раз раны на ней заживают, а смерть никак не приходит, значит, настало время уйти по собственному желанию. В самый светлый день она отправилась в тот лес возле Трускавца, где когда-то оставила ребёнка. Знала она, что за этим лесом, там, где начинается дорога в соседнюю деревню Лугины, расположилось озеро Синевир. Вот там и собиралась уйти из жизни.
«Может, наши души соединятся с доченькой в этом лесу у Трускавца, под сенью тех же деревьев… Может, она там летает, моя крошка, и ждет меня все эти годы.»
Оля села на берегу тёмного озера Синевир, чтобы в последний раз насладиться пением птиц и нежным летним ветерком. Жизнь на земле хороша, но долго оставаться в ней ей не хотелось.
Она сняла обувь и вошла в воду. Ноги сразу утонули в густом слое ила. Надо было идти глубже! Уже по пояс… по шею…
— Э-ге-гей! Девушка! Здесь купаться нельзя, тянет на дно!
Она обернулась и сквозь слёзы увидела, как к ней бежит мужчина, а за ним идёт девочка.
— Здесь на дно тянет, выходите!
— А мне как раз туда и надо! — тихо ответила Оля и нырнула.
Очнулась она уже на берегу, мокрая, а мужчина рядом сидел, отряхивая с себя водоросли и ряску.
— Утопленница, значит? — произнёс он.
Оля, откашлявшись, злобно уставилась на косой ворот рубахи.
— А вам-то что? Спасать не просила.
Внезапно она ощутила, как кто-то перебирает её волосы. Оглянулась — перед ней стояла девочка с синими глазами. Она улыбнулась Оле, словно ангел, так тепло, как никто раньше.
— Тётенька, у вас тина в волосах, я её вынимаю.
— Спасибо… — Оля с благодарностью погладила её по руке.
Потом нахмурилась.
— Не стоило меня спасать. Мне жить нечего.
— Почему так?
— У меня нет ничего: ни дома, ни мужа, ни детей… и не будет.
— Как же так, дома нет?
— Сгорел дом, — соврала Оля, веря в эту ложь.
И была ли это ложь? Она действительно ощущала, что все мосты за её спиной сгорели. К мужу она не вернётся ни за что, а родители не принимают её. Да и не нужны они ей!
