— А ты, Оля, заметно поправилась за зиму, — пристально посмотрел отец на округлившуюся фигуру дочери.
У Оли побледнело лицо. Она изо всех сил втянула живот — но тщетно. В мыслях уже готовилась к худшему.
— Вот это баба растёт! Мы тебя хорошо кормить умели, и, главное, целая всю зиму была. Может, жениха приличного теперь найдёшь, — с довольной улыбкой заметил отец.
Сердце у Оли чуть не упало — значит, никто не подозревает!
— Ну-ка, покрутись перед батей!
Оля неловко прошлась по дому, с трудом выдавливая улыбку. Мать, сияя гордостью, подошла к дочери, покрутила её, восхищаясь.
— Какая у нас красавица, глянь, папочка! Волосы чёрные, словно сажа, глазки зелёные, как свежая трава, а носик… ну прямо картошечка!
Оля нахмурилась — никогда она себя красавицей не считала. Что хорошего в этих грустных глазах, похожих на коровьи? Волосы тёмные и жёсткие, будто леска для рыбы крупной. А у Лены, той проказницы, совсем другое дело: мягкие, светлые, пушистые… И про нос и говорить нечего — картошка и есть картошка!
Вскоре Оле пришлось стягивать живот бинтами, а малыш в животе начал шевелиться всё сильнее.
— Терпи, шалун, поскорее вылезай, и я отдохну… — ворчала про себя Оля. — Седьмой месяц уже идёт… скоро уж. Лишь бы отец не заметил.
Под конец седьмого месяца вечером Оля почувствовала себя плохо. Живот то и дело тянуло. Она старалась не подавать виду. Ночью поняла — начались схватки. Тихо взяла одеяло и незаметно вышла из избы. Снег ещё лежал, но уже проглядывали проталины.
В темноте девушка добралась до сарая, прошла в угол с сеном, лёгла и приготовилась к родам. Домашние животные волновались от её стона, и Оле пришлось кусать кулак, чтобы не шуметь. Ведь если родители услышат и придут — ей конец.
Ребёнок появился на свет к утру. Девочка была без признаков жизни, и Оля испугалась. Хотя, что ей было бы лучше… Но что-то материнское проснулось в ней. Она взяла хрупкого недоношенного малыша, потрясла, слегка хлопнула по щёчке…
Оля уже была на грани слёз, но спустя минуту ребёнок тихо и жалобно заплакал.
Она облегчённо вздохнула и расплакалась от счастья. Сняв тряпицу с косы и дотянувшись до серпа, Оля приготовилась перерезать пуповину, как видела у рожавших в поле женщин. Отрезала, перевязала.
На плече малышки заметила крупное родимое пятно, удивлённо провела по нему пальцем. Затем укутала в одеяло плачущую девочку, положила её себе на живот и откинулась на сено… Полежала так в полусне, не двигаясь, и ребёнок успокоился.
Прошёл ещё час. Оля открыла глаза — рассвет уже близко. Попыталась кормить девочку грудью, но та была слишком слаба, чтобы сосать. Тогда она убрала дитя в сено и вышла на улицу, направляясь шатаясь в лес у Трускавца. Юбка промокла, липла к ногам, а ноги насквозь промёрзли от тающего снега. Оля всё глубже углублялась в лес. Где-то высоко щёлкали птицы. Тяжело на душе, страшное дело задумала она… Но выбора почти не было. Больше всего на свете Оля боялась отца.
Она свернула с тропы и оставила ребёнка под осиной. Девочка либо спала, либо была слишком слабой для движения. Оля знала — за одеяло ей достанется, но оставлять младенца на снегу было невозможно! Сердце бешено колотилось. Едва оторвала взгляд от малышки. Какой страшный грех ей предстоит унести в могилу!
Потом немного помялась и пошла домой. Шла медленно, ноги тяжело подчинялись, а душу разрывали муки. Она уже полюбила эту девочку! Разве заслужила она такую смерть? Вообразила себя маленькой и беспомощной в лесу у Трускавца… Вскрикнула…
И помчалась обратно к тому месту. Пусть будет что будет! Пусть отец губит их обеих!
«Вернусь домой с ребёнком и скажу: если убьёте — хороните нас вместе!»
Прибежала на место, где оставила дитя, обошла кругом — а ребёнка уже нет! Как будто в воду провалился!
Заглянула под каждую осину, хотя точно знала, что оставила девочку под той, у которой сломан сук и рядом молодая ёлочка. Следы Олины были на снегу свежие!
Но малышки нигде не было!
Оля стала изучать снег — заметила ещё чьи-то следы, длиннее её, то ли собаки, то ли волка. Они шли к охотничьей тропе и там терялись.
В какую сторону идти?
Она минут двадцать бродила в нерешительности.
— Эй! Кто ребёнка забрал?! Верните! Верните!
Её слова эхом разнеслись по лесу у Трускавца. Никто не ответил.
Вышла на заснеженный луг с проталинами… Оглянулась на лес в последний раз и перекрестилась.
