Он приезжал часто и не забывал свою Тамаруню.
Так ее называла соседка Галина Ивановна — пусть ей земля будет пухом, она похоронена в прошлом году.
И Лешка стал так говорить, потому что никто, кроме соседки, к Тамаре не заглядывал — сама же она при муже была не особенно разговорчива, за что он не раз высказывался, а когда ушёл, она совсем замкнулась.
Игоря привезли к ней на уазике.
Серый фургон остановился у её дома.
Два мужчины вышли из машины, и один спросил: — Вы Мария Соколова? — Я, — с опаской ответила Тамара, ещё не понимая, что происходит. — Принимайте мужа, — произнёс тот, кто был повыше.
Они без лишних вопросов вынули из уазика пожилого неподвижного Игоря, перенесли его в дом и бросили на кровать, словно мешок с мукой.
Тамара оторопела и бросилась к ним: — Это не муж мой!
Уже двадцать лет как не муж!
Второй мужчина помоложе сунул руку в карман, вытащил паспорт и протянул ей. — Тут написано, что муж.
Тамара смущённо взяла паспорт и раскрыла его.
С фотографии на неё смотрел молодой Игорь, теперь и не узнать. — Мы не живём вместе, — пробормотала она. — Что мне с ним делать?
Мужчина вытащил ещё несколько сложенных пополам бумаг, свежих, пахнущих лекарствами и краской. — Это выписка из больницы.
Какие-то лекарства и прочее.
Он передал бумаги Тамаре и ушёл.
Она схватила его за рукав: — Подождите!
Заберите его обратно, он мне не нужен!
Но мужчина отмахнулся от её руки, словно от надоедливой мухи, и ушёл прочь.
С этого момента у Тамары начался новый этап жизни.
Игорь был парализован, не мог говорить, лишь лежал и смотрел на неё, иногда мычал.
Питаться он мог только жидкой пищей — кашей или протёртым супом.
Сначала он был тяжёлым, и чтобы перевернуть его, Тамаре приходилось прикладывать все силы.
Но спустя несколько месяцев он иссох, стал морщинистым, похожим на грустную обезьянку.
Тамара его ненавидела.
Ненавидела всем сердцем.
