Зойка всё ещё подозрительно на меня поглядывала.
Но лягаться перестала. — Видишь, — Алексей почти улыбнулся. — Значит, ещё не всё потеряно.
Потом я начала показывать ему, как обращаться с ноутбуком.
Он хотел продавать мёд через интернет. — Что это за кнопка? — спрашивал он, тыкая пальцем в экран. — Это — «Энтер».
Нажимаешь, и переходишь на новую строку. — Почему она такая большая? — Потому что её часто используют.
Он нахмурился, но внимательно слушал.
И делал записи в блокнот.
Почерк был корявым, как у первоклассника.
Между нами что-то начало меняться.
Я ещё не могла понять, что именно.
Однажды вечером мы сидели на крыльце.
Пили чай с тем самым мёдом.
Молчали. — Почему ты не женат? — неожиданно спросила я.
Он долго молчал.
Потом ответил: — Была жена.
Ушла семь лет назад.
Не выдержала жизни в деревне. — А ты не хотел уехать? — Куда? — он посмотрел на меня. — Это моя земля.
Мои корни.
Здесь покоится бабушка.
И родители.
Куда я поеду?
Я подумала о своей съёмной квартире в Переяславе.
О том, что за десять лет так и не повесила ни одной картины на стены.
Потому что «это же не моё». — А ты? — спросил он. — Почему одна? — Некогда было, — привычно ответила я. — Некогда? — Работа.
Карьера.
Постоянно что-то важное. — А когда живёшь?
Я не смогла найти ответ.
Он рассказал мне про бабушку.
Как она кормила его пирогами, когда он был ребёнком.
Как учила его читать, потому что его бабушка плохо видела.
Как после смерти Галины он приходил к ней каждый день, они пили чай вместе, и она рассказывала ему обо мне. — Она очень тебя любила, — сказал он. — Каждое лето белила твою комнату.
Говорила: «Вдруг Верочка приедет».
Я отвернулась, чтобы он не заметил моих слёз. — Почему ты раньше не сказал мне? — Зачем?
Ты бы не поверила.
Думала бы, что я манипулирую.
Он был прав.
Я бы именно так и подумала.
На третьей неделе я заметила, что калитка больше не скрипит. — Ты смазал? — спросила я Алексея.
Он пожал плечами. — Она всегда просила.
Руки не доходили.
Мелочь.
Такая мелочь.
Но почему-то от этого у меня защемило сердце.
Он сделал это для неё.
Хотя её уже не было.
Потому что обещал.
А потом позвонил Дмитрий.
Дмитрий был застройщиком из Киева.
Он давно присматривался к этим местам.
Река, лес, красивая природа.
Идеальное место для коттеджного посёлка. — Восемь миллионов, Марина Сергеевна, — говорил он в трубку. — За ваш участок.
Это очень хорошие деньги.
На них можно купить отличную квартиру.
Или две.
Я слушала и думала, что восемь миллионов — действительно большая сумма.
Это свобода.
Это собственное жильё.
Это всё, о чём я мечтала последние десять лет. — Я подумаю, — сказала я. — Думайте, — согласился Дмитрий. — Но недолго.
Предложение ограничено.
Я записала условия в блокнот.
Цифры, сроки, контакты юристов.
Алексей случайно увидел мои записи.
Я не успела спрятать.
Его лицо стало каменным. — Вот как, — сказал он. — Посёлок.
На её земле.
На её саду. — Это мой дом! — я пыталась защититься, хотя и не было ничего, что нужно было бы защищать. — Моё наследство!
Я не обязана жить в этой дыре! — Ты и не жила, — тихо ответил он. — Двенадцать лет.
А я жил.
За неё жил.
Потому что тебя не было.
Он ушёл.
Три дня не разговаривал со мной.
Я ходила по дому и злилась.
На него.
На бабушку.
На себя.
На весь этот проклятый месяц, который должен был пройти просто, а оказался таким сложным.
Что он понимает?
Что он знает о моей жизни?
О том, как я пахала все эти годы?
Как строила карьеру?
Как боялась остановиться хоть на минуту, потому что, если остановлюсь — придётся думать о том, что жизнь проходит мимо?
Но внутри что-то скребло.
Что-то было не так.
На четвёртый день молчания я поднялась на чердак.
Хотела дочитать письма.
Может, найти там что-то, что поможет мне понять.
И нашла.
Последний конверт.
Не вскрытый.
Адресованный мне. «Верочка.
Если ты читаешь это — значит, ты всё-таки осталась достаточно долго, чтобы найти.
Значит, что-то в тебе изменилось.
Или начало меняться.
Я знаю, что ты не смогла вернуться после мамы с папой.
Я не виню.
Правда, не виню.
Но я хотела, чтобы ты знала.
Этот дом — не просто дом.
Здесь твоя мама сделала первые шаги.
Здесь твой папа сделал ей предложение — под яблоней во дворе.
Я хотела показать тебе.
Рассказать.
Не успела.
Илья — хороший.
Его бабушка Галина была моей лучшей подругой шестьдесят лет.
Мы мечтали, что наши внуки поженятся.
Глупые старухи, да?
Но попробуй, Верочка.
Хотя бы попробуй.
Не ради меня.
Ради себя.
Люблю тебя.
Всегда любила.
И всегда буду.
Твоя баба Зина».
Я читала и плакала.
Плакала так, как не плакала шестнадцать лет.
С тех самых похорон родителей.
Яблоня.
