Не смейте меня осуждать. — Я и не собираюсь судить, — пожал он плечами. — Просто говорю, как есть.
Мы стояли, глядя друг другу в глаза.
Два незнакомца, связавшиеся судьбой покойной старушки. — Ладно, — наконец произнесла я. — Месяц.
Всего лишь месяц.
А там посмотрим. — Согласились.
Он даже не протянул мне руку.
Первая неделя превратилась в настоящий ад.
Я пыталась работать удалённо.
Но интернет ловил только на крыше сарая.
Я сидела там, словно курица на насесте, и старалась отвечать на письма.
Ноутбук грелся от солнца.
Комары безжалостно меня кусали. — Может, устроите мне нормальный Wi-Fi? — спросила я Алексея. — Здесь у меня не офис, а хозяйство, — холодно ответил он.
Я не умела разжигать печь.
В первый же вечер чуть не устроила пожар.
Дым валил изо всех щелей.
Я выбежала во двор, задыхаясь и кашляя.
Алексей появился спустя минуту.
Без слов вошёл в дом.
Без слов потушил огонь.
Вышел и взглянул на меня. — Городская курица, — сказал он. — Деревенский тролль, — парировала я.
На этом наше общение в тот день завершилось.
Ещё была коза.
Зойка.
Бабушка держала её ради молока.
Теперь эта рогатая тварь стала моей заботой.
Доить козу оказалось задачей невозможной.
Она лягалась.
Отражалась.
Однажды копытом пришлась прямо в лоб.
Я сидела на земле, прижимая голову и рыдая от бессилия.
Алексей наблюдал из-за забора. — Она характер чует, — заметил он. — Слабакам не поддаётся.
Я хотела бросить в него ведро.
Но ведро было нужно для молока.
Которого я так и не получила.
Ночью я лежала в бабушкиной кровати и тихо плакала.
Старалась, чтобы никто не услышал.
Хотя слушать было некому.
Что я здесь делаю?
Зачем?
Ради дома, который всё равно собираюсь продать?
Ради денег?
Но сдаваться я не намеревалась.
Я была не из таких.
На четвёртый день я поднялась на чердак.
Искала инструменты, чтобы починить протекающую крышу.
Обнаружила старую коробку.
Внутри лежали письма.
Множество писем.
И фотографии.
Я собиралась открыть, но вдруг позвонил начальник.
Срочный проект.
Кризис.
Мне срочно понадобилась.
Коробку я отложила в угол.
Подумаю позже.
Это «позже» растянулось на две недели.
Первая проверка нотариуса состоялась на седьмой день.
Владимир Николаевич появился без предупреждения.
Просто встал на пороге и заявил, что хочет посмотреть, как мы живём.
Мы с Алексеем обменялись взглядами.
До того момента жили в разных домах.
Я — в бабушкином.
Он — в своём.
Встречались только тогда, когда он приносил дрова или я просила помочь с печкой. — Ну, показывайте, — сказал нотариус. — Как хозяйство ведёте.
Алексей вошёл в дом.
Встал рядом со мной.
Мы выглядели как два каменных истукана на поминках. — Вот, — сказала я. — Живём. — Вместе? — Да. — А почему у него грязные сапоги, а у вас — чистые?
Я растерялась.
Алексей выручил. — Она с утра полы мыла.
Я только что с улицы зашёл.
Нотариус усмехнулся.
Обошёл дом.
Заглянул на кухню.
В спальню.
В сарай. — Коза нервничает, — отметил он. — У неё такой характер, — ответил Алексей.
Когда нотариус уехал, я выдохнула с облегчением, словно не дышала целый час. — Мы провалимся, — сказала я Алексею. — Ты смотришь на меня как на врага! — А ты и есть враг, — спокойно ответил он. — Приехала продать то, что мне дорого. — А тебе-то что?
Просто дом!
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
Потом развернулся и ушёл.
Вечером я увидела его через окно.
Он сидел на крыльце бабушкиного дома.
Гладил старую кошку.
Лицо у него было уставшим.
И печальным.
Я поняла, что ничего о нём не знаю.
На следующий день он принес мне банку мёда. — Это её любимый был, — сказал он, не глядя в мою сторону. — К чаю.
Я взяла банку.
Взглянула на этикетку.
Дата — прошлый год. — Ты хранил? — Она любила, — повторил он и ушёл.
Я стояла с этой банкой в руках и думала о том, что этот угрюмый мужчина целый год берег мёд для женщины, которая ему даже не родственница.
Потому что она любила этот мёд.
А я двенадцать лет не могла приехать к собственной бабушке.
В ту ночь я достала коробку с чердака.
И начала читать письма.
Это была переписка.
Между моей бабушкой и какой-то Галиной.
Десятки писем за многие годы. «Дорогая Зиночка, как там твоя Верочка?
Моему Илье уже двенадцать, такой шустрый мальчишка!
Помнишь, мы мечтали, что наши внуки поженятся?
Сейчас забавно вспоминать, правда?» Я читала и не могла остановиться.
Галина была бабушкой Алексея.
Они с моей бабушкой дружили шестьдесят лет.
С юности.
Вместе пережили войну, голод, перестройку.
Вместе хоронили мужей.
Галина умерла пять лет назад.
После этого Алексей стал присматривать за моей бабушкой.
Так она просила в последнем письме: «Зиночка одна.
Пригляди за ней, Илья.
Ради меня».
И он заботился.
Пять лет.
А я была в Киеве.
Строила карьеру.
Вторая неделя началась по-другому.
Я попросила Алексея научить меня доить Зойку.
Он удивился, но согласился. — Держи руки мягче, — объяснял он. — Не дергай.
Она ведь живая, не машина.
Я старалась.
