Рекламу можно отключить С подпиской Дзен Про — она исчезнет из статей, видео и новостей Калитка издавала такой резкий скрип, что я невольно вздрогнула.
Стояла у дома и никак не могла решиться войти.
Бабушкин дом.
Теперь он никому не принадлежал.
Каблук моей туфли мгновенно погрузился в размякший грунт.
Я выругалась тихо, сквозь зубы, и попыталась вытянуть ногу.
Грязь сжалась и не хотела отпускать. — Городские, — прозвучал насмешливый голос справа.
Я повернулась.
За забором стоял мужчина в резиновых сапогах и телогрейке.
Небритый.
Он смотрел на меня так, словно я была самым забавным, что он видел за последний год. — Помочь вам? — спросил он.
Но из его тона было понятно, что помощи ждать не стоит. — Справлюсь, — коротко ответила я.
Рванула ногу.
Туфля осталась в грязи.
Я чуть не потеряла равновесие.
Мужчина усмехнулся и направился к себе во двор.
Так я познакомилась с Алексеем Ивановым.
Человеком, который через три дня станет моим «женихом».
Меня зовут Марина.
Мне тридцать четыре.
Я работаю директором по маркетингу в киевском агентстве.
Живу в съемной квартире в Переяславе, пользуюсь корпоративным ноутбуком и страдаю хроническим отсутствием личной жизни.
Еще у меня была бабушка.
Единственный близкий человек, оставшийся после гибели родителей.
Двенадцать лет назад они погибли в автокатастрофе.
Мне тогда было двадцать два.
Бабушка хотела забрать меня к себе.
Но я не смогла.
Не смогла вернуться в этот дом, где все напоминало о маме.
О том, как она смеялась на кухне.
Как папа кружил её в вальсе прямо во дворе.
Я уехала в Киев.
Поступила.
Устроилась на работу.
Работала по двенадцать часов в день.
Строила карьеру.
Бабушка звала меня каждое лето.
Я обещала приехать.
Но так и не приезжала.
Двенадцать лет подряд.
А потом она умерла.
Я узнала об этом от соседки.
Бабушка пролежала одна три дня.
Сердце.
Если бы кто-то был рядом, возможно, успели бы.
Но рядом никого не было.
Потому что я была слишком занята.
На похороны пришло около десяти человек.
В основном соседи.
Я стояла у могилы и понимала, что опоздала.
Навсегда.
На следующий день после похорон я отправилась к нотариусу.
Думала, что все будет просто.
Дом перейдет мне, я продам его и вернусь в Киев.
Куплю наконец собственную квартиру вместо съемной.
Начну новую жизнь.
Нотариуса звали Владимир Николаевич.
Это был худой мужчина лет шестидесяти в очках с толстыми стеклами.
Он смотрел на меня так, словно знал нечто, что было неизвестно мне. — Тамара Сергеевна оставила завещание, — сказал он. — С условием. — Какое условие?
Владимир Николаевич откашлялся и начал читать.
Я слушала и не могла поверить своим ушам.
Бабушка оставила мне дом.
Но при одном условии.
Я должна прожить в нем месяц.
Вместе с человеком, которого она называла «женихом». — Какой еще жених? — я даже приподнялась со стула. — Вы шутите? — Не шучу, — нотариус протянул мне конверт. — Это письмо.
От Тамары Сергеевны лично для вас.
Я взяла конверт дрожащими руками.
Почерк бабушки.
Немного кривоватый, но уверенный. «Верочка.
Если ты читаешь это письмо — значит, меня уже нет.
Прости старушку за такой ход.
Но иначе ты бы никогда не приехала.
Алексей Иванов — сосед.
Хороший парень.
Одинокий, как и ты.
Я двенадцать лет ждала, что ты приедешь.
Но не дождалась.
Значит, придется теперь тебе приехать.
Поживете вместе, присмотритесь друг к другу.
Если не понравится — расстанетесь.
Но попробуй, Верочка.
Ради меня.
Люблю тебя.
Всегда любила.
Твоя баба Зина».
Я перечитала письмо трижды.
Руки дрожали. — Это безумие, — сказала я нотариусу. — Она хочет, чтобы я жила с незнакомым мужчиной целый месяц?
И притворялась его невестой? — Не притворялись, — поправил Владимир Николаевич. — Вели общее хозяйство.
Жили как семья.
Я буду контролировать. — А если я откажусь? — Тогда дом выставят на аукцион.
Вырученные деньги пойдут в приют для животных.
Я откинулась на спинку стула.
Это был сильный удар.
Настоящий удар. — Мне нужно поговорить с этим Алексеем. — Он уже в курсе, — сказал нотариус. — Тамара Сергеевна и ему письмо написала.
Я нашла его во дворе соседнего дома.
Он чинит забор.
Те самые руки, что я заметила вчера.
Большие, потрескавшиеся, но почему-то аккуратные. — Вы Алексей?
Он обернулся.
При дневном свете он казался не таким страшным.
Обычный мужчина.
Лет под сорок.
Хмурый, да.
Но не злой. — Ты, значит, Верка, — он положил молоток. — Баба Зина много о тебе рассказывала. — Вы знали о завещании? — Узнал вчера.
Она и мне письмо оставила. — И что вы думаете?
Он долго молчал.
Потом произнёс: — Мне этот дом нужен.
Я пять лет ходил за ней.
Она обещала продать.
А потом вот такое устроила.
Я почувствовала, как во мне разгорается злость. — Он вам нужен?
А мне, думаете, не нужен?
Я его продам и куплю квартиру в Киеве.
Наконец перестану снимать! — Значит, продашь, — он смотрел на меня тяжёлым взглядом. — Дом, где твоя мать выросла.
Где отец сделал ей предложение.
Под яблоней.
Баба Зина рассказывала.
Я отступила на шаг.
Это было больно.
Очень больно. — Вы меня не знаете. — Не смейте меня судить. — Да я и не сужу, — он пожал плечами.
