Андрейка тоже принимал участие в помощи, так и держались на плаву.
Того поросёнка, которого принесла Елена, выкормили, да ещё двоих обзавелись, теперь они бегают, хвосты у них закручены, а носики пятачками.
Идёт как-то Тамара с работы, а соседка её окликает. — Тамарушка… — Да, тётя Галина. — Слушай, дорогая, может, Ильяшка мне крышу починит? Я заплачу, а то выжарки с прошлой осени всё ещё лежат… — Нет, спасибо, тётя Галина, не нужно, — отвечает Тамара, — мальчонка будет за выжарки караулить, но мы не голодаем. — А я тут недавно к куме Нине заходила, — говорит соседка, — так Алексей твой, с той баржей… ну, честно, будто баржа сама Инна. Представляешь, едут на санях, стоят. Он, как будто правит, шапка на бок, а она сзади зацепилась, ну и смеются оба… А что дети голодают — его это не трогает… — Да откуда вы взяли, что мы с голоду умираем? У нас всё в порядке, правда.
Тамара поспешила домой. — Ну-ну, в порядке, сама синяя, да и дети такие же, — говорила соседка, — а то мол, мы не знаем, как Алексей всё выгреб…
Добежала Тамара до дома, спряталась в сарайке и дала волю слезам.
Вдруг слышит, будто кто-то скребётся в дверь сарая. — Мама? Вы здесь? — Тамарушка… Мне тяжело, как только прихожу в себя, понимаю, что устала и измучила тебя с детьми. — Вы что? — Вы что задумали? — вырвала из рук свекрови верёвку Тамара, — за что же вы так со мной? Что я вам плохого сделала, матушка?
Плакала Тамара, плакала и старуха, не вытирая слёз, которые стекали по морщинистому, израненному дождём и ветром лицу. — Пойдёмте в дом, сегодня будем ватрушки печь. — Пойдём, детка.
К весне старуха приболела.
Постоянно звала сына. — Валюша, не знаю, что делать, она Алексея зовёт, я одна не пойду. — Я Ивану скажу…
Павел так и не явился проститься с матерью, только передал деньги и буркнул Ивану, что мол на похороны.
В деревне, конечно, судачили, а что с него взять?
Это же не первая такая история.
Когда он ушёл к своей Инне, тоже сколько было пересудов, а он Тамару не любит, говорит, что она какая-то варёная, а Инна — огонь.
По глупости женился на Тамаре, она тогда по распределению приехала, молодая, худенькая — таких он раньше и не видел. С первого же раза подмял под себя, а что она…
Другая бы отпор дала, а эта тихо плакала, прячась за халатиком.
Так и жили, а она безропотно открывала дверь, сиротка была, ни отца, ни матери…
