Если у бабушки действительно проблемы с памятью, излишнее общение может ее расстроить. — Алексей, она была рада поговорить!
Твоя мама просто стыдится диагноза и изолирует бабушку от всех! — Не преувеличивай.
Мама лучше знает, как ухаживать. — Знает, но делает это неправильно!
Людям с деменцией, наоборот, необходимо больше общения, стимуляции памяти и активности! — Ты не врач, чтобы ставить такие диагнозы. — Я медсестра и вижу симптомы!
Алексей, пойми — твоя мама, хотя и из лучших побуждений, вредит бабушке!
Он раздраженно покачал головой. — Хватит.
Не суйся в чужие дела. «Чужие дела».
Значит, я всё ещё чужая в этой семье.
На следующий день я решила поговорить с Ниной Сергеевной напрямую. — Нина Сергеевна, я понимаю, как вам тяжело.
Деменция — серьёзное заболевание, но его не стоит скрывать. — Что ты сказала? — она побледнела. — У Тамары Петровны деменция.
Вы скрываете это от нас, а изоляция только ухудшает ее состояние. — Никакой деменции нет! — взорвалась свекровь. — Мама просто устает!
А ты лезешь со своими диагнозами! — Я не ставлю диагнозов.
Но я замечаю симптомы и знаю, что таким больным нужна не изоляция, а… — Замолчи! — Нина Сергеевна схватила меня за руку. — Если ты кому-нибудь расскажешь про… про эти глупости, я сделаю так, что Алексей тебя выгонит!
Поняла?
Угроза прозвучала настолько убедительно, что я поверила.
Но отступать было уже поздно. — Нина Сергеевна, давайте вместе поможем Тамаре Петровне.
Есть хорошие врачи, лекарства, которые замедляют развитие болезни… — Никаких врачей!
Никто не должен знать! — Почему?
Это же не позор! — Не позор? — горько усмехнулась она. — Ты думаешь, соседи будут по-прежнему здороваться, когда узнают, что у меня мать с «не в порядке головой»?
А на работе? «А, это та, у которой мамаша с головой не в порядке»?
Теперь я поняла.
Нина Сергеевна боялась не столько за мать, сколько за собственную репутацию. — Но ведь вы лишаете её нормальной жизни! — Я обеспечиваю ей достойную старость!
Она сыта, одета, в тепле!
А болтать с соседями — это не так важно!
В этот момент из комнаты бабушки раздался тихий плач.
Мы замерли, прислушиваясь.
Тамара Петровна плакала и говорила что-то неразборчивое. — Вот видишь, что ты наделала!
Ты расстроила маму своими расспросами!
Нина Сергеевна поспешила к матери, а я осталась стоять в коридоре, ощущая вину.
Но вечером, лежа без сна, я размышляла о том, что увидела.
Тамара Петровна плакала не от расстройства.
Она плакала от одиночества.
Прошла неделя.
Нина Сергеевна усилила контроль — почти не отходила от бабушкиной комнаты.
А Алексей избегал разговоров на эту тему, делая вид, что ничего не происходит.
Но случай помог мне.
Нина Сергеевна сломала ногу, поскользнувшись на мокром полу в ванной.
Её отвезли в больницу на операцию. — Ольга, мне нужно на работу, — сказал Алексей утром. — Пригляди за бабушкой, пожалуйста.
Но не утомляй её разговорами.
Когда он ушел, я подошла к Тамаре Петровне. — Где Нина? — спросила она, увидев меня. — Нина в больнице, ногу лечит.
Я буду за вами присматривать. — А ты кто? — Ольга.
Помнишь, мы с тобой чай пили?
Она задумалась, потом кивнула. — Помню.
Ты добрая.
А Нина стала злая.
