— Мы просто заглянем на пару дней, — произнесла Лариса Петровна по телефону таким тоном, будто соглашалась на жертву. — Давно не виделись с вами и Артемом, да и мы с Борисом хотим немного развеяться.
— Конечно, Лариса Петровна, — я сжала телефон так, что побелели пальцы, но голос звучал всё так же слащаво. — Мы вас ждём.
Я оглядела нашу квартиру так, как её могла бы видеть свекровь. Увидела пятно на обоях, неровно заправленный плед, старые занавески.
Всё, что мне казалось уютом, в её воображении оборачивалось неряшливостью. Но я уже привыкла к их визитам. Пара дней — это не навсегда. Переживу.
В пятницу я вымыла квартиру до блеска, как будто ждала не родственников, а инспекцию.
Артем вернулся с работы и, молча, начал сортировать книги по полкам в алфавитном порядке — его маленькая привычка, которая всегда меня умиляла.
В этом весь мой муж: скрупулёзность в мелочах и растерянность в крупных вопросах.
— Ты всё в порядке? — спросил он, когда я с грохотом закрыла духовку, ставя в неё противень с курицей.
— Абсолютно, — ответила я, хотя внутри уже начинало закипать тревожное чувство. — Просто хочу, чтобы всё было безупречно.
Он кивнул, но я заметила, как его рука дрогнула, когда он поправил рамку с нашей свадебной фотографией.
Я помнила тот день до мельчайших деталей — как Лариса Петровна критиковала мой наряд, как прошептала, что вырез слишком откровенный для такой комплекции.
Автомобиль остановился перед подъездом ровно в семь. Лариса Петровна первой вошла в квартиру — высокая, с идеальной причёской и той напряжённой полуулыбкой, которую она считала доброжелательной.
Следом шёл Борис Николаевич — крупный мужчина с угрюмым взглядом и мозолистыми руками.
— Анечка, — свекровь обняла меня крепко, впечатывая в кожу острые плечевые кости и аромат тяжёлых духов. — Ты похудела? Или это освещение такое неудачное?
Я улыбнулась и проводила их в гостиную.
— Проходите, ужин почти на столе.
Борис Николаевич кивнул, закинув в прихожую не только свои вещи, но и чемодан с инструментами. Я бросила вопросительный взгляд на Артема, но он лишь пожал плечами.
— У вас входная дверь поскрипывает, — буркнул тесть. — Может, наконец-то исправлю.
На кухне Лариса Петровна сразу открыла холодильник.
— Ужас, сколько полуфабрикатов! — она поморщилась. — Артем так исхудал. Ты его совсем не кормишь?
— Я сам слежу за рационом, — тихо вмешался Артем.
— Конечно, конечно, — отмахнулась она, вытаскивая контейнеры из сумки. — Я привезла нормальной еды. И спорить не стоит!
Я почувствовала, как вся моя курица стала ненужным аксессуаром в собственной кухне.
Эпилог. Спустя год
На кухне пахло яблочным пирогом и корицей. За окном цвели молодые яблони — Антон, как и обещал, посадил их в начале весны на даче, купленной на последние сбережения и чуть-чуть в кредит.
Дом был ещё сырой — местами штукатурка держалась плохо, крыша текла в дождь, а окна не закрывались до конца. Но он был их. Только их.
— Ты думаешь, они вспомнят нас? — спросила я, наливая чай.
Антон пожал плечами:
— Мама иногда узнаёт меня. Улыбается. Спрашивает, не холодно ли яблоням. Валерий молчит, но слушает. А это уже немало.
Мы ездили к ним каждую неделю. С пирогами, пледами, новыми фотографиями. В “Солнечной роще” нас уже узнавали и провожали до самого выхода.
Иногда я замечала, как Нина Павловна гладит подоконник — медленно, как будто вспоминая. Иногда Валерий Сергеевич что-то записывал в блокнот: только адрес — “Вишнёвая, 17” — снова и снова. И я больше не исправляла. Не перебивала.
— Хочешь, завтра съездим к ним вдвоём? — предложил Антон, прерывая мои мысли. — Без подарков. Просто поговорить.
Я кивнула.
Теперь мы не жили в чужом ритме. Мы сами выбирали, когда открывать двери, и кого впускать. Мы научились оставлять прошлое за порогом — не запирать его, но и не давать хозяйничать.
Яблони за окном качались на ветру. А в моей ладони лежал ключ — от настоящего, в котором я снова чувствовала себя дома.
