Мы подробно проанализировали все события, происходившие в доме.
Юрист помог оформить документы на имущество, приобретённое за мои средства: мебель, бытовую технику, а также часть вещей в детской комнате.
Подготовили заявление о расторжении брака и уведомление в отдел кадров по месту работы Алексея о возможных исполнительных листах.
Составили предварительный договор на продажу квартиры с обязательным условием, что часть денег пойдёт на аренду нового жилья для меня и сына.
Самой трудной задачей стало составление заявлений в прокуратуру и полицию.
Тексты описывали психологическое давление, ограничение доступа к собственным финансам, унижения при ребёнке.
Под каждым пунктом стояли даты, ссылки на аудиозаписи и распечатки переписок. — Если вы запустите эту процедуру, — сказал юрист, снимая очки, — то ваша свекровь и муж окажутся под серьёзным риском.
Проверки и ответственность по нескольким статьям закона.
Они думают, что оказывают на вас давление, но на самом деле сами балансируют на тонком льду.
Я подписала все документы.
Договорились о дне подачи.
Этим днём стало шестидесятилетие Тамары Ивановны.
Если в этот день они сделают хотя бы один неверный шаг — я нажму на курок.
В переносном смысле, конечно — просто передам папку.
Наступил день праздника.
Ресторан встретил нас ароматом горячих блюд и ванильного крема.
В центре длинного стола красовался огромный салат в хрустальной вазе, украшенный розами из свёклы — «для именинницы».
Тамара Ивановна расположилась во главе стола, словно командир.
Я сидела сбоку, ощущая себя посторонней в собственной жизни.
За застольем она блистала.
Вспоминала моё «провинциальное происхождение», как она это называла, рассказывала, как «мы с Алёшей вытянули её из общежития в нормальные условия». — Кто бы её взял, если бы не эта квартирка, — громко заявила она, когда принесли горячее. — Я сыну так и сказала: думай головой, Алёша, а не сердцем.
Гости рассмеялись.
Алексей тоже.
Услышав его смех, я поняла: сомнений больше нет, остался лишь расчёт.
Когда застолье достигло кульминации, она встала и стукнула вилкой по бокалу с соком, привлекая внимание. — А теперь, — протянула она, прищурив глаза на меня, — я жду особенный подарок от самой дорогой девочки в нашей семье.
Идите сюда, Ольгушка.
Я поднялась, чувствуя, как к горлу подступает тошнота — не от страха, а от предчувствия.
Сделала шаг, ещё один.
В этот момент её пальцы неожиданно крепко схватили меня за волосы. — Вот когда подпишешь дарственную, тогда и станешь человеком! — почти пропела она, и, словно в грубой шутке, наклонила мою голову прямо в этот праздничный салат.
Холодный майонез, резкий запах лука, влажные листья под щекой.
Кто-то вскрикнул, кто-то нервно захихикал.
Я услышала щёлканье телефона — кто-то снимал происходящее.
Волосы прилипли к лбу, платье промокло.
Время словно остановилось.
Вдруг я ясно осознала: вот он, их настоящий облик.
И что-то во мне окончательно порвалось.
Я медленно выпрямилась.
Салат стекал по подбородку на скатерть, зелёные и розовые кусочки свисали с волос.
В зале воцарилась густая тишина.
Я достала салфетку и аккуратно протёрла лицо, затем платье.
Сняла с ресниц кусочек яйца.
Не поднимая взгляда, открыла сумку.
Пальцы нащупали знакомый корешок.
Толстая папка легла на стол перед Тамарой Ивановной с глухим стуком.
Я подняла голову и встретила её взгляд.
Голос прозвучал удивительно ровно: — Ну что, Тамара Ивановна, поедем к нотариусу?
На мгновение воцарилась тишина.
Затем Алексей вскочил и рассмеялся, похлопывая мать по плечу: — О, мамуля, твой план сработал!
Я же говорил, надо было её выставить на всеобщее обозрение.
Ну давай, показывай, что там.
Они придвинулись ближе и отодвинули тарелки.
