— Как ты можешь так говорить? Это же моя сестра! – возмутилась Маша.
— И что? Хватит уже тебе ее опекать: сколько можно? Поэтому, заканчивай с ней возиться – эта тетя-лошадь уже давно может позаботиться о себе сама! – это она стала слышать от мужа все чаще и чаще.
Фу, как грубо – тетя-лошадь! И это – о ее любимой младшенькой сестре Танюшке: родной кровиночке, ближе которой у Маши — только члены ее семьи!
Нет, не так! Не ближе – а на таком же расстоянии: они были для нее одинаково ценными и любимыми.
— Разве ты не видишь, что ей не нужна ни твоя помощь, ни твои советы? – не отставал раздраженный Димка.
— Как это так? – искренне удивилась женщина.
— А так: чем она за последнее время воспользовалась? Назови!
Маша задумалась: так сразу и не скажешь! Но, наверное, чем-то воспользовалась – ведь ее советы всегда были разумными и обязательно должны были помочь несчастной сестренке, которой страшно не везло в жизни.
— Вот-вот, — удовлетворенно кивнул муж. – Ничем! Даже больше скажу – ей нравится ее жизнь!
— Как это может нравиться? Ты что – серьезно?
— Вполне! Если человек живет так много лет и ничего в его жизни не происходит, значит, такая жизнь его вполне устраивает. Разве не так?
И опять получалось, что муж прав! Он, вообще, был почти всегда прав – ее умный и справедливый Димка.
Но у Марии было свое мнение по этому поводу: да, жизнь сестры не менялась.
Но не потому, что была хорошей, а потому, что Танька была очень мягкой и нерешительной: все знают, как тяжело уйти от мужа-тирана.
И история знает уйму таких случаев.
Как там у классика-то говорится: когда человеку неудобно лежать – он переворачивается на другой бок. Когда неудобно жить – он только жалуется…
Танька Бурцева жила точно по классике: только жаловалась. А жить ей было очень неудобно: это еще, мягко говоря.
И не только неудобно – а местами невозможно и даже отвратительно! И это чувствовали все окружающие.
И, больше всех – Танькина старшая сестра Маша: ведь сестры – самые близкие родные и ощущают друг друга на расстоянии.
Да и кто поможет младшенькой лучше старшей, умной и уже опытной сестры? И ничего, что младшенькая вымахала на голову выше старшей и ей уже самой скоро стукнет тридцатник!
Она так и останется в памяти Маши неуклюжей толстушкой, размахивающей совочком: ах, ты – мути-пути…
Про таких людей обычно говорят с упоминанием следующих пословиц: к нашему берегу приплывет то …вно, то палка.
Второй вариант: у нашего Иванушки — все тычки да камушки!
И последний: то — по..нос, то — золотуха.
Короче – называют магнитами, притягивающими неприятности: ведь выбирать приходится между двумя не очень хорошими вариантами – никакого тебе позитива!
У сестры же все всегда было плохо: учителя в школе – д…ки и придираются. Подруги – тоже не слишком умные и завистницы. Родители – отсталые: ничего не хотят понимать.
В ВУЗе учиться тяжело: поэтому отчислили. Работы хорошей нет: за копейки пусть сами работают, а она горбатиться не собирается.
Мужики все – … : ни одной достойной кандидатуры.
Поэтому старшая Маша практически перетаскивала Таньку из класса в класс и помогала, где только можно.
Все перекрестились, когда сестра, наконец-то, нашла хоть какую-то работу и вышла замуж: пусть теперь с ней муж тетешкается! Слава тебе Господи – сплавили!
К тому времени у Марии было уже двое детей.
Но счастья замужество Тане не прибавило: ей опять не повезло! Такая, видно, у нее судьбинушка! Вот, бедняжка!
Муж оказался пьяницей, дебоширом и лодырем. И ко…лом, конечно: куда же без этого!
Да, и ко всему прочему стал поколачивать бедную Танечку по поводу и без.
И каждый раз она просила помощи и защиты у старшей сестры:
— Машенька, помоги! Грозится меня убииить!
И каждый раз верная Маша бросалась на помощь: это же сестра – ее кровиночка!
И или принимала плачущую Таньку у себя, или бросалась улаживать дела к ним: сестры жили неподалеку.
И, несмотря на выходки пьяного Васьки, бросалась грудью на амбразуру.
Уже и Машиному мужу, и подрастающим детям было давно ясно, что мама делает что-то не то.
И что здоровая тетка вполне сама может справиться со своим мужиком – диванно-пукальным генералом, как было сказано в какой-то юмористической передаче.
Может, но не хочет! Да, не хочет: по-другому объяснить ее поведение не получалось!
И это видели все, кроме наивной Маши! А, главное, она ничего и никого не хотела слушать: сестра, кровиночка…
Как дятел, честно слово!
— Ну и ладно, — решили домочадцы: эта тетя-лошадь обязательно что-нибудь учудит! Ведь сколь веревочке не виться, а концу быть.
А потом «случилось стр ашное». В одну из ссор, когда Маша ломанулась к Таньке улаживать очередную …ень – та опять позвонила: выгоняет старшая сестра, в сердцах, пихнула этого алка…шину Ваську.
Точнее, оттолкнула наскакивающего на нее мужика. И оттолкнула-то несильно: двумя руками в грудь, прикрытую майкой-ал.кого..личкой ходового булыжного цвета.
То есть так, как может оттолкнуть здорового мужика среднестатистическая тетка с неразвитыми бицепсами и трицепсами.
Естественно, не ожидая никаких последствий: исключительно, чтобы защитить сестренку! Кто, если не она?
А Таня, на голову выше Маши, стояла рядом и просто смотрела. Хотя могла, хотя бы, принять посильное участие и поддержать сестру, кинувшуюся за нее – за родину, за Сталина! – в бой.
Тогда, в пылу стр астей, Машка на это не обратила внимания: все это вспомнилось гораздо позже.
А Васька – здоровый амбал — возьми и упади! Да, зять, в соответствии с законами движения тел, упал на … , точнее, сел! Со всего размаха — на ламинат!
А, чтобы смягчить падение, уперся правой рукой в пол: такая травма считается самой распространенной в гололед и называется падением с опорой на кисть. И результатом ее является прелом костей предплечья.
Поэтому у этого мозгоклюя возник перелом: кто бы мог подумать, что у него окажутся такие слабые кости!
И вместо вод..ки ему нужно было кушать исключительно кальций. С витамином Д, конечно: иначе не усвоится.
Но это еще – полбеды: фиг бы с ним – с переломом! Но Василий написал заявление на свояченицу в полицию! Да — ни больше, ни меньше!
Потому что он совершенно случайно в этот момент оказался трезвым – кто бы мог подумать! В подпитии он бы туда не сунулся.
И эти девяносто килограммов органики, ничтоже сумняшеся, «кинули предъяву» участковому: дескать, напала на меня эта … ни за что, ни про что.
И давай наносить побои! Вот – ворвалась к нам домой и толкнула меня, бедного и больного, в мою грудку.
И это даже не превышение пределов необходимой обороны, а черт, знает, что: да, причинение вреда моему, и без того, слабому здоровью.
Короче, отомстил за все: а не надо было причинять добро, когда не надо! Что, съела, … ? То-то же!
— Танька, это что такое? – изумилась Мария Павловна, позвонившая сестре после вызова в полицию: на нее – и заявление? — Ты же видела, что он первый начал!
Ты почему его не остановила? Я же прибежала тебя защищать!
Сестра отвечала уклончиво:
— Да, видела! Но перелом-то любимый получил! А это – нетрудоспособность.
А у него – ручной труд и правая рука! И еще не известно, как кости срастутся.
Так, что – извини-подвинься, сестренка!
— Как это – извини? – оторопела Маша. – Это что получается? Я должна отвечать за этого …?
Сестра не ответила и отключилась.
— Ну, что – получил фа..ши..ст гран.ату? – спросил Димка, слышащий разговор жены. – Я, конечно, не злорадствую, но так тебе и надо!
— Но за что, Димочка? – всхлипнула Маша. – Я же ее защищала!
— Защитила? Еще хочешь?
Нет, больше она не хотела. И теперь женщине запоздало стала ясна беспочвенность своего поведения: Таньке, действительно, было хорошо с этим…
— Не переживай – я все разрулю! – пообещал верный муж. – Но больше ты никогда не будешь помогать своей сестрице! Дай слово.
И она дала слово. А он свое слово тоже сдержал: поехал к свояченице и договорился, что Васька заберет свое заявление. И тот забрал, что характерно.
А как это произошло, Димка не рассказывал. А жена и не настаивала на подробностях: даже само упоминание об этом позорном инциденте было для нее отвратительным.
А через месяц прибежала Танька. Да, в куртке, накинутой на ночную сорочку: ее Васька опять выгнал из дома! Спасай, сестренка! Даже в гипсе де.ре.т.ся! Так гипсом и засандалил…
Давай, код напомни и открывай скорее: на улице-то – не лето!
Но Маша неожиданно код подъезда не назвала.
Это было жестоко? Несомненно. Справедливо? Очень справедливо!
Да и двое дерутся – третий не встревай. А еще – милые бранятся – только тешатся!
Жаль только, что эта хорошая мысль пришла к Маше так поздно. Поэтому, продолжайте тешиться, милые, но уже без меня!
Ушлой сестре удалось, все же, просочиться в подъезд. Но дверь ей не открыли, хотя Танька стучала в нее ногами.
— Иди, откуда пришла! – прокричал в глазок Димка. – Ничего тут тебе не отломится!
И больше тебе никто не поверит – сиди в своем болоте и не питюкай! Привет генералу!
Маша, стоящая рядом, плакала. Но спорить с мужем не решилась: слишком сильна была обида на сестру.
С Васьки-то что взять: ду.би.на стоеросовая! А вот сестренка – вроде, родной человечек, а как уделала! Так что – пусть все идет, как идет.
Кажется, такие отношения называются созависимыми. Ну, что – совет вам да любовь, созависимые вы наши!
А Танька после этого случая перестала дергать сестру. Да, и неожиданно и очень быстро развелась – приблизительно, за месяц: детей-то у них не было.
Значит, все могла прекрасно разрулить сама! Но как же так?
Наверное, ее давно нужно было послать в известное место и не вытирать все эти годы соп..ли: прав был Димка-то.
А сколько на это было потрачено нервов! Причем, чужих.
Ведь, хотя их отношения потихоньку наладились, после этого случая Мария Павловна престала считать сестру самым родным человеком: извини-подвинься, Танечка…
Автор: Ольга Ольгина
