— Ты… пустил туда этих… с рассадой, — Марина едва сдерживала дрожь от ярости. — Кто эта баба? И чьи это дети, любимый?
— Приятельница по работе, ничего серьезного, — Павел вжал плечи в спинку сиденья.
— То есть, если я у неё спрошу, она подтвердит, что вы просто пересекались по делам? — Марина прищурилась, словно собираясь устроить допрос с пристрастием.
— Не пытайся обмануть меня.
Она захлопнула дверцу машины и поправила ремень сумки. Свежий апрельский ветер теребил подол её идеально отутюженного пальто.
Ну что ж… Нужно же чем-то заняться в субботу утром, не так ли?
— Лиль, не плетись! — бросила она спутнице, семенящей за ней. — Всегда за тобой приходится тянуться.
— Марин, да расслабься ты. Мы ведь не на совещание едем, — Лилия старательно перепрыгивала через лужи на шпильках.
— Ну заедем в квартиру, посмотрим. Там все равно пусто, только пыль да тишина. Легче полежать дома было бы, честно.
Марина остановилась и шумно выдохнула:
— Понимаешь, у меня в голове эта квартира, как заноза. Как шкаф, который обещаешь разобрать уже год.
Лилия понимающе кивнула — с тремя детьми на порядок давно махнула рукой.
Они пересекли аккуратный двор новенькой высотки. Марина, шаря в связке ключей, замедлила шаг.
— Коля иногда заходит, чтобы показания снять, — объяснила она. — А я туда с момента ремонта ни ногой. Страшно.
— Чего боишься?
— Бардака… Или, скажем, потопа… Или тараканов.
— На двадцать пятом этаже? — Лиля прыснула.
Лифт плавно остановился. Первой вышла Марина.
— Ты слышала? — она нахмурилась.
— Что?
— Детский хохот.
— Показалось. — Лиля отмахнулась.
Но стоя у своей двери, Марина ясно различила: за ней кто-то жил — шумно и бодро. Ключ повернулся слишком легко.
Первым на неё навалился запах жареного лука и варёного супа. В прихожей аккуратно стояли детские ботинки с мигающими лампочками.
— Илюша! Осторожно! — донёсся женский голос из кухни.
На идеально белых стенах — радужные ладошки. По полу разбросаны машинки. Из коридора выехал мальчик лет семи в пластиковом тазу.
Следом из кухни вышла молодая женщина в халате и… в переднике Марины, который та даже не успела распаковать после подарка от коллег.
— Ой… — женщина замерла, держа венчик. — Вы кого ищете?
Марина окинула взглядом разгром и ледяным тоном ответила:
— Скорее я должна спросить вас — кого здесь ищете вы?
Из дальней комнаты выглянула девочка лет четырёх с игрушечной лошадкой.
— Мам, гости?
Марина не спеша вытащила телефон. Павел. Набрала номер. Ответ последовал после второго гудка.
— Мариша, не нервничай, — забормотал он. — Это всё ненадолго, Юле с детьми негде было остаться…
Марина медленно убрала телефон в карман. Блондинка натянуто улыбнулась:
— Может, чайку? Я пироги с капустой испекла.
Они заняли её дом. Полностью.
На балконе зеленели грядки базилика и лука. В шкафах вместо документов громоздились игрушки. На стенах пестрели следы детских пальчиков.
От идеальной жизни Марины остались только жалкие обломки.
Когда Павел, вспотевший и виноватый, примчался следом, Марина молча кивнула в сторону машины. Там, сквозь глухую тишину, решалась их судьба.
— Либо выселяешь их сегодня же, — холодно бросила Марина, — либо оформляешь аренду по всем правилам: с оплатой ущерба.
Павел безвольно кивнул. Но когда они вернулись, Юля, держа за руки детей, стояла в дверях с чемоданами.
— Мы уходим, — твердо сказала она, не глядя Марине в глаза.
Марина почувствовала укол странного сожаления. Но сжала губы.
Через неделю Павел собрал вещи. Сказал, что «так будет лучше».
Его любимая улыбка исчезла. Вечером Марина одна села за пустой кухонный стол и перечеркнула ещё одну страницу своей жизни.
