Говорит, что крыша провалилась из-за снега.
Кто, если не я, сможет ей помочь?
А до весны там всё промокнет. — Даже если ты не врёшь, — сказала я, — ремонтировать дачу бывшей тёщи ты начнёшь лишь после развода.
Выбирай.
Либо остаёшься, либо уходишь навсегда.
Он посмотрел на меня такими глазами, что на мгновение я почувствовала к нему жалость.
Но потом вспомнила все звонки и его тихие отлучки на балкон с телефоном. — Ты ревнуешь? — спросил он с надеждой.
Ревную.
Разумеется.
К этой таксе с её бесконечными проблемами, к той пиявке, которая прилипла к моему мужу и не собирается отпускать.
Но ревность была слишком простым объяснением.
Дело было не в ревности, а в выборе.
В том, что он никак не мог определиться.
Решение пришло ночью.
Я слушала, как Игорь похрапывает рядом, и думала: если слабость даёт ей власть, почему бы и мне не использовать эту слабость?
На следующее утро я не поднялась с постели. — Ольга?
Что случилось? — суетился вокруг меня испуганный муж. — Мне плохо, — прошептала я, словно умираю. — Сердце… Может, давление.
Не знаю, что со мной… Игорь принес градусник.
Позвонил в поликлинику, а потом весь день не отходил от моей постели, словно наконец-то обрел смысл жизни.
Я лежала бледная, с закрытыми глазами, и думала: вот оно, как это работает.
Слабость — это валюта.
Беспомощность — это власть.
Три дня он не уходил от меня.
Три дня телефон молчал.
Три дня мы были просто мужем и женой, без тени прошлого за спиной.
Без её голоса в трубке.
А на четвёртый день она пришла сама.
Игорь ушёл в аптеку за лекарствами от несуществующей болезни, и вдруг раздался звонок в дверь.
Я подумала, что Игорь забыл ключи. Открыла.
