Когда Тамара впервые привела Алексея к матери, она, откровенно говоря, испытывала лёгкое волнение.
Ведь Нина Петровна была женщиной строгой, которая судила людей скорее по поступкам, нежели по словам.
Хотя она безусловно любила дочь, выбор её спутника могла подвергнуть жёсткой критике, если почувствует нечестность или поверхностность.
Однако Алексей проявил удивительную сообразительность.
Не в плане хитрости, а в умении расположить к себе людей.
Пока Тамара снимала обувь в прихожей, он сам отнёс сумку с гостинцами на кухню, не забыв похвалить порядок в квартире: «Чисто у вас, прямо светло», — отметил он, и Нина Петровна слегка смягчилась: едва ли кто замечал её постоянную уборку полов и зеркал.
За ужином Алексей не ждал, что за ним услужат.
Он встал, помог достать посуду, нарезал хлеб, отодвинул стул Нине Петровне, как будто это было естественно.
Поддерживал разговор легко: интересовался, где она работает, не тяжело ли ей одной, спрашивал об огороде на даче.
И в его голосе слышалось не пустое любопытство, а искреннее внимание.
Женщина ловила себя на том, что отвечает ему подробно, словно действительно хочет делиться.
Тамара сидела рядом и просто улыбалась.
Было видно, что ей приятно — мать и жених нашли общий язык.
В конце вечера Алексей вытащил из пакета скромный, но милый букет — не розы из ближайшего киоска, а полевые цветы, явно купленные не спеша. «Я знаю, что у вас завтра день рождения, — сказал он. — Пусть это будет небольшое поздравление».
И Нина Петровна вдруг ощутила, что напрасно напряглась.
Человек кажется хороший.
Через месяц они официально оформили отношения.
Свадьбу устроили скромную: в кафе на тридцать человек, с музыкой и танцами, без излишеств.
С самого начала Алексей проявил хозяйственную жилку.
Его зарплата была неплохой, и он сам говорил: «Мама, возьмите себе что-нибудь, вы же всегда на нас деньги тратите.
Купите платье или туфли, не экономьте».
Нина Петровна смущалась, но в глубине души радовалась: дочери достался мужчина не жадный и не заносчивый.
В первые месяцы совместной жизни Алексей даже помогал по дому.
Если Тамара задерживалась на работе, он заходил в магазин, мог приготовить макароны или картошку, разогреть ужин.
С тёщей он шутил, вместе смотрели телевизор, обсуждали новости, спорили о политике.
Иногда он звонил ей сам, без Тамары: «Мама, купили хлеб?
Если нет, я возьму».
Удивительно, но в их квартире царила почти семейная гармония.
Потом начались перемены.
Сначала едва заметные.
Алексей всё чаще возвращался домой уставшим и раздражённым.
Он жаловался, что на фирме дела идут плохо, заказов нет.
Вечерами мог сесть на кухне с бутылкой пива и молча листать телефон.
Тамара старалась поддержать: «Ну ничего, это пройдёт.
Ты хороший специалист, без работы не останешься».
Но в голосе мужа всё чаще прозвучало недовольство: «Зарплата у меня и так копеечная, а ещё и задерживают.
Вечно на нас наживаются».
Вскоре фирма действительно закрылась.
Алексей пришёл домой мрачным, бросил сумку в коридоре: «Всё.
Конец.
Обанкротились.
Теперь ищи ветра в поле».
Первые дни он ещё ходил с резюме, звонил по объявлениям.
Рассказывал, что был на собеседовании: «Предлагают двадцать пять тысяч.
На эти деньги даже на проезд и обед не проживу!» Или: «Взяли бы, но работа в другом конце города, добираться три часа.
Это же не жизнь».
Нина Петровна слушала и понимала: он придирается.
Не хочет хвататься за первое попавшееся.
Прошла неделя, вторая, третья.
Вечерами он всё так же выходил «на поиски работы», но возвращался без результата.
При этом всё чаще просил: «Мама, вы бы купили пива.
Что вам, жалко?
Мне хоть расслабиться».
Или: «У меня осталась одна нормальная рубашка, а на собеседование в изношенной не пойдёшь.
Вы бы купили, потом верну деньги».
Тамара пыталась его убедить: «Алекс, ну ты бы хоть временно куда-то…»
