Она рухнула на кровать.
И пустила слёзы.
Не из-за боли.
А потому что впервые за долгое время ощутила: теперь она может и должна отстаивать себя.
В доме стало холоднее, хотя отопление ещё не отключили.
Тамара Петровна почти не разговаривала — но не потому, что успокоилась.
Она выбрала новый способ: молчаливую обиду.
Вздохи, направленные в потолок, и щёлканье чёток под нос — всё это служило напоминанием о себе, даже без слов.
Игорь приходил всё позже и позже.
Сначала это объяснялось проектом, затем корпоративом, потом просто усталостью.
Он не замечал, как каждый вечер Ольга садилась за ноутбук с опухшими от слёз глазами.
Как она сжимала губы, когда свекровь в очередной раз переставляла сахарницу — «так будет удобнее».
Он не слышал, как ночью Ольга тихо всхлипывала в подушку.
Или делал вид, что не слышит. — Мама уже в возрасте, у неё давление, не нагнетай, — сказал он, когда Ольга впервые попыталась поговорить спокойно. — Потерпи немного.
Она уедет.
Скоро. — Скоро — когда именно?
Назови дату. — Ольга не улыбалась. — Ты же понимаешь.
Там ремонт, проблемы с ЖЭКом.
Я не могу выставить её на улицу. — А ты подумай, как ты меня выгоняешь.
Не телом, а душой.
Постепенно.
Он ушёл спать в зал.
В тот вечер он так и не вернулся в спальню.
Наташа писала каждый день.
Она была первой, кто спросил: «Как ты вообще? Настоящее “как”, а не “по инерции”».
Ольга не отвечала сразу.
Несколько раз начинала писать, затем удаляла.
Потом отправила голосовое сообщение.
Без истерик.
Просто рассказала правду.
Про усталость.
Про пустоту.
Про ощущение, будто из неё выкачали воздух.
Наташа перезвонила сразу. — Ты с ума сошла?
Тебя по кусочку съедают, а ты сидишь.
Это уже не временно.
Это стиль жизни.
Ты либо сейчас поставишь границы, либо они будут раскладывать тебе носки по полкам до самой старости.
И душу по тому же принципу.
Ольга слегка усмехнулась.
Границу… Она давно о ней думала.
Даже вела дневник — забавный блокнот с цветочками, где писала: «Не оправдываться.
Не втягиваться.
Не спорить».
Иногда ей удавалось.
Но всё равно срывалась.
На следующий день Тамара Петровна предложила убрать кресло с балкона. — Оно занимает место, да и зачем тебе оно?
Ты всё равно там не сидишь.
Я вот люблю наблюдать, как дворник подметает двор.
Ольга молчала.
Пошла в спальню, достала коробку из-под обуви.
В ней хранились старые чеки.
Договор с банком.
Выписка по её ИП.
Всё, что напоминало: она здесь не случайно.
Она не просто «вошла в чужую семью».
Она эту семью строила.
Вечером она показала бумаги Игорю.
Молча.
Положила их на стол и села напротив.
Он просмотрел документы и спросил: — Зачем ты это достала? — Чтобы ты вспомнил, кто на что здесь имеет право. — Ты сейчас говоришь, как нотариус.
Холодно. — А ты ведёшь себя, словно прячешься.
Он отвернулся.
Но на следующий день заговорил с матерью. — Мама, тебе действительно нужно съехать.
Мы с Ольгой не справляемся.
Слишком много напряжения.
Ты говорила, что можешь пожить у тёти Галины. — Ах вот как! — возмутилась Тамара Петровна. — Значит, я тут никому не нужна?
Я мешаю, да? — Ты влезла в чужую семью, — не сдержалась Ольга. — И ведёшь себя, как хозяйка.
Так не бывает.
Ты гость.
Ты должна быть благодарна, а не диктовать условия. — А мне что, на улицу?
С сумкой в зубах и бежать?
Ты слышишь, Игорь, что твоя жена говорит? — Она говорит правду, — тихо ответил он.
Это был почти подвиг.
Никто не мог представить, насколько страшным окажется обычный день.
Жизнь и семья — это не место для каши из желаний.
Теперь она снова свободна и готова начать новую жизнь.
Новая жизнь начинается там, где заканчивается страх.
Как долго можно терпеть любовь, превращающуюся в узник?
На десятом юбилее их любви скрывалась горькая правда о предательстве и потере.