Сквозь мутное оконное стекло дачного домика проникал мягкий свет заката, оставляя блики на старом паркете.
Я перебирала вещи Алексея — аккуратно, будто каждая из них могла рассыпаться от одного неосторожного прикосновения. Вот его потёртый, но любимый свитер.
Сколько раз я пыталась его выбросить, но каждый раз останавливала себя. Теперь понимаю почему — в нём до сих пор хранился его запах, такой едва уловимый, почти исчезнувший, как он сам.
Дом в пригороде Новолесска встречал скрипами половиц и запахом старой древесины. В нём не жили всю зиму.
Это был наш с Алексеем уголок — всё, от заноз в полу до гвоздей в стене, пропитано им. Здесь всё было по-другому: тишина, покой и воспоминания.
Я открыла окна, впуская в дом весенний воздух. На клумбе уже появились первые цветы — те самые, что мы посадили шесть лет назад.
Бело-сиреневые крокусы жили своей жизнью, как будто и не замечали моего отсутствия. Я задумалась: может, и я со временем стану такой же — выносливой и невозмутимой?
Резкий звук телефона заставил меня вздрогнуть. На экране высветилось: «Мама».
— Тоня, ты на даче? — прозвучал голос, бодрый, как будто ей не семьдесят три, а тридцать.
— Да. Приехала немного разобрать вещи, — ответила я, продолжая перебирать старые альбомы.
— И как там? Цветочки уже появились? Воздух, наверное, чудесный…
Всё вроде бы как обычно. Но что-то в тоне задело. Лёгкое, еле уловимое ощущение подвоха.
— Крокусы уже расцвели. Завтра, наверное, начну приводить в порядок грядки.
Пауза. И вот оно:
— Ты ведь нечасто туда ездишь, дочка. Я бы могла немного пожить там, подышать свежим воздухом. Всё-таки не городская суета.
Что-то сжалось внутри. Голос у неё был как в детстве, когда она беззлобно забирала мою любимую игрушку: «Ну тебе же не жалко?»
— Ну да, я редко тут бываю, — ответила я ровно. — Работы много.
— Конечно, конечно, — быстро согласилась она. — Просто подумала, что на майские могла бы пожить там. Отдохнуть.
Я посмотрела на старую фотографию Алексея — он стоит на фоне цветущих деревьев, с лопатой в руке, улыбается. Это была наша первая весна на даче. Наша весна. Наш дом.
— Мам, давай попозже об этом поговорим, ладно? Я пока занята.
— Ну, конечно, не буду мешать, — её вздох был многозначительным. — Просто обидно, что дом стоит пустой…
Я положила трубку. Свет в комнате стал каким-то резким, навязчивым. В груди — ком. Начиналась ещё одна весна. И ещё один бой.
⸻
Нежданный приезд
Через неделю я снова приехала в дачный дом. Хотела посадить астры — Алексей их обожал. В прошлом году я так и не смогла себя заставить, а в этом решила — пора снова учиться жить.
Я только взялась за лопатку, когда услышала звук подъезжающей машины. Такси. Жёлтая машина остановилась прямо у ворот, и из неё вышла… мама. С двумя чемоданами.
— Мама?! — я застыла с лопаткой в руке. — Что ты здесь делаешь?
Она дружелюбно помахала водителю и стала расплачиваться.
— Решила приехать помочь тебе на даче, — сказала она с таким видом, будто мы договаривались заранее. — Ты же не против?
Я сглотнула. Чувство беспомощности захлестнуло мгновенно.
— Ну, вообще-то, я не ожидала… — начала я.
— Вот и хорошо, — перебила она. — А то слишком много ты одна на себя берешь. Я тут немного останусь. Воздух, природа — всё как доктор прописал.
Я смотрела на её вещи. “Немного” в мамином лексиконе означало минимум неделю.
— Конечно, — произнесла я натянуто. — Проходи.
К вечеру “помощь” приняла свои привычные формы. Мама переставила мебель в гостиной — “так уютнее”, убрала коробки с вещами Алексея на чердак — “складировать хлам в жилой комнате неправильно”, выкинула сухие букеты — “в доме должен быть воздух, а не пыль”.
Я молча пила чай, глотая вместе с ним обиду.
— Посмотри, сколько здесь ненужного, — открыла она старый шкаф с книгами. — Нужно всё это разобрать.
— Не надо, — наконец сказала я. — Это не просто вещи.
— Тоня, — в её голосе снова прозвучала та интонация, с которой она объясняла мне в детстве, почему кукла теперь будет у младшей, — прошло два года. Жизнь продолжается. Надо освободить место для нового.
Я смотрела, как она вынимает книги из шкафа и складывает их в стопку.
— Я просто забочусь о тебе, — добавила она мягко.
В ту ночь я почти не сомкнула глаз. Дом, который был нашим с Алексеем, стал напоминать чужое жилище. Моё личное пространство сжималось, как шагреневая кожа.
⸻
Соседка знает всё
На третий день её визита я проснулась от грохота кастрюль на кухне. Было ещё совсем рано. Я босиком вышла в коридор. Мама кипятила воду.
— Доброе утро, — сказала она весело. — Я тут решила сварить компот. Надо будет у Валентины Аркадьевны спросить, как она банки закатывает.
Валентина Аркадьевна — соседка из соседнего домика, хранительница всех дачных историй и слухов. Алексей звал её «Новолесский репортёр».
— Мам, может, сначала просто чаю попьём?
— Рано для города, а на даче — в самый раз! Поставь чайник, я быстро до неё сбегаю.
Она ушла, а я села на веранде с кружкой чая. На клумбах распускались тюльпаны — Алексей посадил их той осенью, не зная, что она будет последней…
Позже Валентина Аркадьевна, заглянув через забор, улыбнулась:
— Тонечка, дорогая, здравствуй! Я тут пообщалась с твоей мамой — замечательная женщина. Говорит, у неё большие планы на дачу. Забор менять, баньку достроить…
— Планы? — переспросила я.
— Ну да, она сказала, что теперь это её дача. Ты ей отдала, как хорошая дочка.
Меня словно током ударило.
— Отдала?
— А что такого? У тебя же квартира в городе. А ей здесь — самое то. Молодец ты, заботливая. Не как другие…
Я кивнула, не чувствуя ног под собой. Где-то внутри стало холодно. Когда я это сделала? Неужели мама сама себе это решила?
⸻
Разговор без прикрас
Я вошла в дом. Мама возилась с семенами на веранде, лицо её светилось добродушием.
— Мам, нам надо поговорить, — сказала я.
— Конечно, говори, — не оборачиваясь, ответила она.
— Ты сказала соседке, что я отдала тебе дачу?
Она замерла. На секунду. Потом спокойно:
— Ну и что? Ты тут почти не бываешь. А мне здесь лучше, чем в городе.
— Мам, я не отдавала тебе дом. И не собираюсь.
Она фыркнула.
— Господи, мелочи какие. Моё, твоё… между родными что за счёты?
— Это не счёты. Это границы. Ты без спроса распоряжаешься моим домом. Ты выбросила вещи Алексея, как будто они ничего не значат.
— Хватит цепляться за прошлое, — перебила она. — Живи дальше! Я ведь только добра тебе желаю!
— Нет, мама. Ты делаешь это для себя. Чтобы чувствовать контроль.
Она побледнела, а потом вспыхнула:
— Я тебя растила! Сама! А ты меня — за дверь! Позорище!
Я не спорила. Просто сказала:
— Это мой дом. Ты можешь приезжать — когда я тебя приглашаю.
— Видел бы это твой отец… — прошептала она. — Стыд и позор…
Она вскочила, выкинула на пол коробку с семенами и хлопнула дверью. Уехала на следующее утро, не попрощавшись.
⸻
Тихое утро
Три месяца пролетели незаметно. Июльское солнце проникало сквозь шторы и мягко заливало комнату. В дачном доме пахло мятой, свежескошенной травой и ягодами с грядки. Я потянулась, ощущая в теле приятную лёгкость.
После отъезда мамы я не выходила на связь с ней почти два месяца. Она тоже молчала. Потом пришла короткая смс на мой день рождения. Я ответила. Постепенно диалог возобновился — осторожный, без лишних слов, но честный.
Я встала с кровати и босиком прошлась по дому. Деревянный пол приятно холодил. Всё было на своих местах. Вещи Алексея вернулись в комнату, где и должны были быть. Книги снова стояли на полках. А на стенах — фотографии. Наши.
На веранде я заварила чай, устроилась в плетёном кресле. Впереди был день, наполненный мелкими, но важными делами. В саду поспела смородина, малина уже чуть переспела, а в теплице нужно было подвязать помидоры.
Телефон негромко пропищал. Новое сообщение от мамы:
«Как ты? Можно заехать к тебе в город на выходных?»
Я улыбнулась. В город. Не на дачу. Маленькое уточнение, но очень важное.
«Конечно. Буду рада. В субботу?»
«Хорошо. Испеку твой любимый пирог.»
Я отложила телефон, глядя в сад. Гортензии вдоль забора цвели пышными шапками — Алексей посадил их тогда, когда говорил: «Это для тебя. Чтобы всё было красиво».
Жизнь шла дальше. Другая, но моя.
⸻
Визит
В субботу я вернулась в городскую квартиру. Мама пришла ровно в три. С пирогом в одной руке и слегка виноватым взглядом. Я обняла её в прихожей — хрупкую, лёгкую, пахнущую её привычными духами.
— Проходи, чай уже готов, — сказала я.
Мы сидели на кухне, говорили о погоде, об её коленях, об Ольге Николаевне из соседнего подъезда, которая снова вышла замуж. Простые, безопасные темы. Но что-то было иначе. Между нами появилось пространство — не отчуждение, а граница, за которую больше никто не переступал без приглашения.
— Я недавно видела Валентину Аркадьевну, — вдруг сказала мама, глядя в окно. — Она спросила, почему я больше не бываю на даче.
Я тихо стукнула ложечкой о край чашки.
— И что ты ответила?
Мама отвела взгляд, потом снова посмотрела на меня.
— Сказала, что у меня своя жизнь, а у тебя — своя. И что дачу ты мне не отдавала. Я… тогда немного приукрасила.
Я кивнула:
— Спасибо.
Она поколебалась, потом сказала:
— Тоня, я… Я думала, что тебе без меня будет тяжело. Что ты нуждаешься во мне сильнее.
— Я справляюсь, мама. Но это не значит, что ты мне не нужна.
Мама смотрела в окно, как дети играли в мяч во дворе.
— Знаешь, я бы хотела приехать к тебе на дачу. Просто в гости. На пару дней. Если ты не против.
Я улыбнулась:
— Конечно. Только предупреди заранее. Я подготовлюсь.
— Договорились, — впервые за долгое время она улыбнулась по-настоящему.
⸻
Когда мама ушла, я осталась на кухне с чашкой чая в руках. В голове ещё звучал её голос, но уже без прежней тяжести. Впереди нас ждали разговоры, непростые решения и, возможно, новые конфликты. Но теперь между нами была чёткая, спокойная граница.
Я больше не та Тоня, что не умела говорить «нет». Я научилась защищать своё пространство — даже от самых близких. И это было правильно. И для неё. И для меня.
