Мать звонила ежедневно, но теперь её голос звучал холодно и отстранённо.
Она не просила, а требовала, обвиняла и проклинала.
Утверждала, что Лена с семьёй ютятся в какой-то крохотной комнатушке, что дети болеют, и во всём виновата Анина холодность.
Лена отправляла ей раздражённые сообщения, наполненные упрёками.
Аня перестала отвечать на звонки и читать смс.
Она заблокировала обеих.
Это далось ей с трудом.
Годами накапливаемое чувство вины всплывало вновь и мучило изнутри.
Ей снились кошмары, в которых племянники плакали и просились к ней в дом, а она закрывала перед ними дверь.
Она просыпалась в холодном поту, и Дмитрий успокаивал её, ласково гладил по волосам и повторял: «Ты поступила правильно.
Ты защитила нас и наше будущее».
Они полностью погрузились в ремонт.
Сами снимали старые обои от застройщика, штробили стены, таскали мешки со смесями.
Грязь, пыль, усталость — всё это стало для них спасением.
Каждый забитый гвоздь, каждый выровненный сантиметр стены означал подтверждение права.
Права на собственную жизнь.
Однажды поздним вечером, возвращаясь из строительного магазина, у подъезда их поджидал Игорь, муж Лены.
Он выглядел измотанным и уставшим. — Нужно переговорить, — мрачно произнёс он, не глядя на Аню, обращаясь к Дмитрию по-мужски. — Говори, — Дмитрий встал между ним и женой, словно защищая её. — Мы нашли съёмную квартиру, — проговорил Игорь. — Это «бабушкин» вариант, далеко от всего.
Но жить можно.
Лена твоя… — он кивнул в сторону Ани, — совсем с ума сошла.
Считает тебя главным врагом.
Мать её подстрекает. — А ты что думаешь? — спросил Дмитрий.
Игорь помолчал, пнул камешек. — Я… понимаю, что сами виноваты.
Надо было думать головой.
Это Лена с твоей матерью решили, что можно прокатиться на халяву.
Я сначала поверил… Ну кто бы отказался?
Но если честно… вы всё сделали правильно.
Нечего было нам на шею садиться.
Так что… зла не держите.
Он развернулся и, не прощаясь, ушёл прочь.
Аня смотрела ему вслед с удивлением.
Она ожидала чего угодно: новых упрёков, угроз, просьб.
Но не этого позднего признания.
Прошло полгода… Ремонт был почти завершён.
Квартира преобразилась.
Светлые стены, новый ламинат, уютная кухня.
Пока не была расставлена вся мебель, горели временные лампочки, но это уже был дом.
Их дом.
Тихий, спокойный, уютный.
Они сидели на новом диване, пили чай и смотрели в огромное окно на огни ночного города.
Аня положила голову на плечо Дмитрию. — Знаешь, иногда я всё ещё чувствую себя виноватой. — Это пройдёт, — ответил он. — Это фантомные боли.
Отрезали то, что мешало жить, а оно всё ещё ноет.
С матерью и сестрой она так и не возобновила общения.
Отец иногда звонил, кратко интересовался делами и быстро заканчивал разговор, боясь попасть под горячую руку жены.
Аня знала, что в глазах родственников она навсегда останется бессердечной эгоисткой, которая предпочла бетонные стены родной крови.
Но, сидя в своей тихой, чистой квартире, в объятиях любимого человека, она впервые в жизни не чувствовала себя «хорошей девочкой».
Она ощущала себя взрослой женщиной.
Женщиной, обладающей правом на своё пространство, свои правила и собственную жизнь.
И это ощущение было дороже всех семейных обедов и фальшивых объятий.
Душа, сжатая десятилетиями в комок от постоянного угождения другим, наконец, начала медленно раскрывать свои крылья.
