— Квартира у тебя, разбирайся сама.
Алексей даже не оторвался от планшета. Тамара стояла перед ним с письмом из банка в дрожащих руках, а он продолжал листать новости, словно она спросила о погоде на завтра.
— Как это моя? Мы же семья!
— Семья — это когда всё поровну. А ты три года сидела дома, пока я пахал.
Просто и ясно. Без эмоций. Как будто речь шла о покупке хлеба.
Тамара опустилась на диван. Письмо шуршало в её руках. «Ваша квартира будет выставлена на аукцион за просрочку по ипотечным платежам». Как так вышло? Она была уверена, что Алексей исправно переводит деньги каждый месяц. А оказалось, он просто забил на это дело около четырёх месяцев назад.
— Алексей, но мы же договаривались. Ты сам говорил, что будешь платить, пока я с детьми дома.
— Договаривались? Я помогал, пока мог. Теперь ты работаешь, так и плати сама.
Он поставил планшет на колени и взглянул на неё, как на надоедливого соседа, просившего выключить музыку.
— Но моя зарплата тридцать пять тысяч! Как я могу платить сорок за ипотеку?
— Не знаю. Найди подработку. Или продавай квартиру.
Внутри Тамары словно что-то оборвалось. Не сердце. Что-то другое. Связь, которая держала их все эти годы. Невидимая нить, о существовании которой она даже не задумывалась, пока она не порвалась.
Вспомнила, как они познакомились на йоге в центре «Каменец-Подольский». Алексей тогда говорил о равенстве, о том, что мужчина и женщина должны быть партнёрами. Звучало красиво. Современно. Он цитировал статьи из Интернета о современных отношениях.
— Мы же мечтали о собственном доме, — тихо произнесла она.
— Мечтали. Теперь у тебя дом. Вот и содержи его.
Дети играли в соседней комнате. Анна объясняла что-то младшему Илье. Их голоса казались такими отдалёнными, словно доносились из другой жизни.
Тамара встала и направилась на кухню. Нужно было успокоиться, пересчитать всё, принять решение. Руки дрожали, когда она заварила чай. Обычный пакетик, но даже его вкус показался ей горьким.
Она открыла тетрадь, где фиксировала расходы. Ипотека — сорок тысяч. Коммунальные — восемь. Еда, одежда для детей, проезд, садик для Ильи. Зарплата словно таяла, не успев появиться. Как капля воды на раскалённой сковороде.
Но у неё была заначка. Небольшая, но всё же. Вечерние подработки в интернете, когда дети спали. Переводы текстов с английского. Статьи для сайтов о красоте и здоровье. По пятьсот гривен за текст. За два года накопилась почти сто тысяч.
Алексей этого не знал. Сейчас Тамара понимала, почему не говорила. Интуиция подсказывала — пригодится. Женская интуиция, которую он всегда высмеивал.
— Мам, почему папа такой сердитый? — Анна заглянула на кухню.
Девочка уже чувствовала напряжённость в доме. Дети всегда это ощущают.
— Он не сердитый, дочка. Просто устал.
Ложь. Алексей не был усталым. Он просто перестал считать их семьёй. Когда это случилось? Когда она ушла в декрет с Ильёй? Или раньше? Может, тогда, когда поправилась после родов и перестала следить за собой?
Вечером Алексей сообщил, что собирается купить машину. Сказал это так, как будто оглашал прогноз погоды.
— Какую машину?
— Хёндай Солярис. Мне надоело ездить на автобусах.
— А деньги откуда?
— Зарплата у меня хорошая. В отличие от некоторых.
Тамара почувствовала, как её щёки вспыхнули. Как в детстве, когда учительница ругала перед классом.
— Алексей, у нас долги по ипотеке!
— Это твои долги. Я на свою машину плачу сам.
— Но мы же семья!
— Семья — это когда каждый отвечает за себя.
Он произнёс это спокойно, словно цитируя учебник по экономике или очередную статью из того же Интернета, откуда черпал свои идеи о современных отношениях.
Тамара легла, долго всматриваясь в потолок. Алексей сопел рядом, повернувшись к стене. Когда они в последний раз обнимались? Когда разговаривали не о деньгах и детях? Когда он в последний раз называл её «солнышком», как раньше?
Утром она проснулась с ясным решением. Нужно действовать. Хватит ждать, пока он одумается.
Первым делом она отправилась в банк. Менеджер, молодая девушка лет двадцати пяти, рассказала о ситуации.,— Видите ли, задолженность уже четыре месяца. Нужно полностью погасить долг, иначе квартира действительно уйдёт с торгов.
— Какая сумма требуется?
— Сто шестьдесят тысяч.
Тамара кивнула. У неё была почти половина нужной суммы. Остальное… Придётся занимать. Опускаться. Просить помощи.
Она позвонила маме.
— Тамара, а что говорит Алексей?
— Мам, не могла бы ты одолжить шестьдесят тысяч? Отдам через полгода.
— Конечно, доченька. Но что случилось? У вас всё в порядке?
Тамара решила не вдаваться в подробности. Зачем тревожить маму? Зачем раскрывать проблемы?
— Всё нормально. Просто временные сложности.
Мама не совсем поверила, но перевела деньги на карту. Без лишних вопросов.
Вечером Тамара положила перед Алексеем справку из банка.
— Я закрыла долг.
Он оторвался от телефона и посмотрел на неё с удивлением, будто видел фокусника, достающего кролика из шляпы.
— Откуда деньги?
— Собрала. Заимствовала.
— Молодец. Значит, могла платить раньше.
Это ей особенно неприятно было слышать. Не благодарность. Не извинения. А упрёк, что проблему, которую создал он, она могла решить заблаговременно.
Тамара села напротив.
— Алексей, нам нужно поговорить.
— О чём?
— О нас. О семье.
— Что тут обсуждать? Всё в порядке.
— Нет, не в порядке. Ты покупаешь машину, а я ищу деньги на квартиру, в которой мы живём.
— Квартира оформлена на тебя.
— А машина на тебя, но пользоваться ею вся семья.
— Будет пользоваться, если попросишь нормально.
Внутри у Тамары сжалось сердце. Не от злости. От отчаяния. От осознания, что человек рядом стал чужим.
— Алексей, я не понимаю. Мы ведь любили друг друга.
— Любили. А теперь просто живём вместе. Это разные вещи.
Он произнёс это так спокойно, словно объяснял элементарный факт.
Тамара поднялась и отправилась в спальню. Достала из шкафа его вещи: рубашки, которые гладила, носки, что стирала, джинсы, купленные ему на день рождения. Аккуратно сложила всё в сумку.
— Что ты делаешь? — Алексей стоял в дверях.
— Собираю твои вещи.
— Зачем?
— Потому что квартира моя, и я решаю, кто в ней остаётся.
Впервые за вечер Алексей растерялся. Его привычная уверенность испарилась.
— Ты что, выгоняешь меня?,— Предлагаю тебе пожить отдельно. Разобраться, что для тебя значит семья.
— Тамара, не выдумывай. Куда же мне идти?
— Не знаю. Снимешь квартиру. У тебя-то зарплата хорошая.
Она протянула ему сумку. Руки не дрожали. Странно. Внутри всё горело, а руки оставались спокойными.
— Мам, а папа уезжает? — выглянула Анна из детской.
— Папа поживёт немного отдельно.
— Почему так?
— Потому что взрослые иногда поступают именно так.
Алексей взял сумку и направился к выходу. У двери оглянулся.
— Ты пожалеешь об этом.
— Может быть.
Дверь захлопнулась. Тамара опустилась на диван и впервые за долгое время ощутила тишину. Не снаружи, а внутри. Как будто в голове выключили радио, которое месяцами играло на одной и той же волне.
Первые недели давались нелегко. Дети задавали вопросы про папу. Тамара отвечала, как могла. Деньги заканчивались быстрее обычного. Пришлось экономить на всём. Выбирать самые дешёвые продукты. Отказаться от такси. Ходить пешком даже под дождём.
Но было нечто иное — свобода. Можно было покупать творог, который нравился детям, а не самый дешёвый. Включать мультики без спроса. Плакать, когда хотелось, и смеяться, когда радостно.
Алексей звонил нечасто. Спрашивал о детях. Голос звучал устало и как-то растерянно.
— Как дела? — поинтересовалась Тамара однажды.
— Всё нормально. Квартиру снимаю. Дорого, конечно, двадцать пять тысяч за однокомнатную.
— А машина?
— Сломалась. Ремонт стоит почти половину стоимости. Коробка вышла из строя.
Тамара молчала. Не радовалась чужим бедам, лишь отметила факт. Жизнь сама всё расставила по своим местам.
Спустя месяц он пришёл забрать детей на выходные. Выглядел плохо. Похудел. Глаза потускнели. Щетина была небритой.
— Тамар, может, поговорим?
— О чём?
— О нас. Я понял, что ошибался.
Тамара посмотрела на него. Тот самый Алексей, что месяц назад говорил про равенство и справедливость. Теперь он выглядел как школьник, который получил двойку и пришёл просить прощения.
— В чём именно ошибался?
— Во всём. Семья — не бухгалтерия. Это поддержка.
— А раньше не понимал этого?
— Понимал, но считал, что справедливость важнее.
Они сидели в кафе рядом с домом. Дети играли на площадке за окном. Анна катала Илью на качелях.
— Алексей, я устала быть единственной в наших отношениях.
— Я понимаю.
— Ты действительно понимаешь или просто говоришь?
Он помолчал, вертя в руках стакан с кофе.
— Чувствую. Когда остался один, осознал, что значит семья. Что значит прийти домой и не найти никого.
— И что теперь?
— Хочу попробовать ещё раз. Но по-другому.
Тамара смотрела на детей. Они смеялись, катаясь с горки. Беззаботные. Счастливые.,— Какие ещё варианты?
— Все решения принимаем вместе. Все расходы делим пополам. Но не формально, а открыто и честно.
— Не забывай, что квартира оформлена официально на меня, — неожиданно сказала Тамара, когда разговор опять зашел в тупик. — Не потому что я чересчур бережлива, а потому что так настаивали родители. Помнишь, как все было?
Алексей откинулся на стул, словно ему вот-вот начнут читать нотации. Но на самом деле она не собиралась этого делать. Просто захотелось всё расставить по своим местам, чтобы самой не запутаться.
— Ты сама виновата, что оформила квартиру на себя, — раздражённо ответил муж. — Если бы не их настойчивость, мы бы даже не пошли в банк.
— Помню, — вздохнула Тамара. — Они дали первый взнос и настояли, чтобы ипотека была только на меня. Мол, если что — квартира останется в семье. А для банка мы ещё брачный договор заключили, ты помнишь? Тогда я совсем не понимала, зачем это нужно. Мне казалось, родители просто перестраховываются.
— Я же не возражал, — пожал плечами Алексей. — Мне было всё равно, чьё имя будет в документах. Ты в декрете, я работаю, плачу ипотеку — вроде бы всё нормально. Никто не думал, что это когда-нибудь выстрелит.
— Ну вот, теперь выстрелило, — усмехнулась Тамара. — Получается, я хозяйка квартиры, а ты — просто квартирант.
Внутри неё всё кипело. С одной стороны, родители поступили правильно — защитили дочку. А с другой — перед ней сидел муж, когда-то самый близкий человек, и говорил: «Квартира твоя, сама разбирайся». Всё законно, всё честно, а по-человечески это звучало, будто между ними не семья, а бухгалтерия.
Внезапно Тамара осознала: именно этот брачный договор и вся эта юридическая возня испортили им отношения. Не сразу, а постепенно. Как будто между ними с самого начала стояла стена из договоров, расписок и бумажек. Родители хотели добра, а в итоге она осталась одна с квартирой, ипотекой и детьми. А Алексей — отдельно, со своей машиной и своими взглядами.
— Если бы не этот договор, может, до такого и не дошло, — подумала Тамара. — Может, мы не делили бы всё до копейки, не называли квартиру «твоей», а деньги — «моими».
Она посмотрела на Алексея и вдруг ощутила не раздражение и не обиду, а усталость. Просто усталость от всей этой ситуации, где каждый тянет одеяло на себя, а в итоге все остаются равнодушными и несчастными.
— Вот так родители хотели меня защитить, а вышло хуже, — мелькнула мысль. — Спасибо им, конечно, но теперь я сижу и думаю: неужели счастье — это когда всё расписано по бумагам?
Алексей молчал, видимо, вспоминая, как вместе выбирали эту квартиру. Тогда казалось, что всё будет навсегда. А теперь — каждый сам по себе.
— Ладно, — сказала Тамара, — давай уже подумаем, как жить дальше. Без этих «твоё — моё». По-человечески.
И ей стало чуть легче. Не из-за жилья или денег, а потому что, наконец, всё стало понятно.
— Хорошо. Попробуем. Как раньше, но с одним условием.
— Каком?
— Ты будешь платить мне аренду за проживание. А я буду перечислять эти деньги на ипотеку.
— Согласен.
— И ещё. Если ты снова начнёшь считать деньги и ведёшь себя как бухгалтер, я не стану спорить или ругаться. Просто попрошу съехать.
— Понял.
Они шли домой втроём. Дети бежали впереди, весёлые и шумные. Тамара шла рядом с Алексеем и думала, что второй шанс — это не возврат к старому, а начало чего-то нового.
Дома Алексей аккуратно разложил вещи в шкаф, словно гость, не уверенный, останется ли надолго.
— Тамар, можно спросить? — спросил он.
— Спрашивай.
— Откуда у тебя деньги на долги?
— Я копила. Работала по ночам, переводила тексты.
— Почему не сказала?
— Потому что чувствовала, что пригодятся.
Он кивнул.
— Ты была права. Как всегда.
Вечером они сидели на кухне, честно планируя бюджет, без хитростей и уклонений. Тамара впервые за долгое время почувствовала, что они снова команда.
— Знаешь, — сказал Алексей, — я думал, что равенство — это когда каждый сам за себя.
— А теперь?
— Теперь понимаю: равенство — это когда каждый отвечает за всех.
Тамара улыбнулась. Может, у них всё получится. А может, нет. Но в этот момент она чувствовала надежду.
И этого было достаточно.
