За ней шла Ирина.
Снова с чемоданом. — Мы к вам, — твёрдо заявила свекровь. — Ирина останется здесь жить.
Ольга шагнула назад, но не дала пройти. — Нет, — спокойно ответила она. — Ты неправильно поняла, — прищурилась Людмила Ивановна. — Я — мать.
Это мой сын.
Это его квартира.
Ольга скрестила руки на груди. — Ты заблуждаешься.
Это наш дом.
Общая собственность.
И без моего согласия никто не имеет права вселяться.
За её спиной тихо послышался всхлип Ирины. — Оль, зачем тебе это?..
В этот момент появился Дмитрий.
Он выглядел сонным, был в спортивных штанах, с помятым лицом.
Увидев мать, сестру и жену, он застыл. — Сынок, скажи ей! — резко выкрикнула Людмила Ивановна. — Скажи, что Ирина остаётся!
Ольга посмотрела на мужа.
Это был решающий момент.
Он замялся.
Открыл рот.
Закрыл.
А потом вдруг, срывающимся голосом, прокричал: — Квартира твоя!
Что за разница!
Моя мать здесь будет жить, а тебе найдём место хоть в коридоре!
Эти слова ударили, как пощёчина.
У Ольги перехватило дыхание.
Она поставила чашку на стол, выпрямилась и спокойно сказала: — Спасибо.
Я всё поняла.
И ушла в спальню.
Спустя полчаса у двери стоял чемодан.
Но не Ирины.
Ольгиной.
Она вышла в коридор, была в пальто, с ключами в руках.
Муж замер. — Оль… куда ты?
Она взглянула прямо в глаза. — Я — домой.
А вы… живите.
Как хотите.
И вышла, захлопнув дверь за собой.
Прошла неделя, и Ольга уже сидела в своей новой квартире — небольшой, но собственной.
Без «святых обязанностей», без чужих чемоданов, без постоянного давления.
Она подписала договор аренды на год и ощутила необычное облегчение.
В телефоне мигали сообщения: «Оль, вернись», «Мама просит прощения», «Ты всё неправильно поняла».
Ольга отключила звук.
И подумала лишь: — Вот теперь я действительно дома.
