Ольга откинулась на спинку стула и тихо усмехнулась. — Отлично.
Значит, я здесь лишь временно.
А квартира — это уже обязательство. — Не искажай! — резко возразила свекровь. — Ты слишком цинична.
Если есть деньги — поделись ими. — Может, Ирина попробует сама устроиться на работу? — холодно заметила Ольга.
Ирина закашлялась, пытаясь сдержать слёзы. — Я же пыталась.
Но здоровье не позволяет… — А маникюр у тебя свежий, — не удержалась Ольга. — Ну не переживай, у тебя настоящий талант — страдать. — Хватит! — Дмитрий стукнул кулаком по столу. — Вы обе… Но его перебила крик матери: — Я не допущу, чтобы мою дочь оскорбляли в моём доме!
Ольга встала. — Отлично.
Тогда мы уйдём.
Ирина зарыдала громче, чем прежде, а чемодан в углу словно засветился символическим светом.
Людмила Ивановна вскочила вслед: — Если сейчас уйдёшь — считай, что семьи у тебя больше нет!
Ольга застегнула пальто и, не оборачиваясь, сказала: — Ну наконец-то, чётко сказали.
И хлопнула дверью.
Ольга шла по двору, обдумывая, что кто-то, наверное, вызовет полицию: дверь она захлопнула так, что с пятого этажа, вероятно, посыпалась штукатурка.
Злость не ослабевала.
Наоборот, она только усиливалась. — «Если уйдёшь сейчас — семьи у тебя больше нет!» — тихо повторяла про себя слова Людмилы Ивановны. — Да вы у меня и не были семьёй, простите за откровенность.
Дмитрий догнал её у машины.
Он выглядел так, словно только что пробежал марафон и проиграл. — Оль, ну остановись.
Ты слишком резко… — Я резко? — Ольга щёлкнула сигнализацией и села за руль. — Это твоя мама раздаёт ультиматумы, а я резкая?
Дмитрий тяжело уселся рядом, пристегнулся и вздохнул. — Понимаешь, для неё Ирина — святое.
Ольга повернула ключ зажигания. — Отлично.
Пусть она её и содержит.
Они ехали молча.
Лифт застрял между этажами, и им пришлось идти пешком.
Ольга надела тапочки и сразу направилась на кухню — включила чайник.
Её способ разобраться с мыслями: сначала вскипятить воду, потом думать.
Дмитрий сел за стол, уткнулся в телефон. — Мама пишет? — спросила Ольга, доставая кружки из шкафа. — Угу. — И что? — Что я эгоистка.
Что я предательница.
Что семья для меня ничего не значит.
Ольга рассмеялась.
Сухо, без радости. — Ну так выбирай. — Оль… Она поставила перед ним кружку с чаем. — Я предупреждала тебя, Дмитрий.
Я не из тех, кто платит за других.
Если твоя сестра потеряла квартиру — это её решение.
Моё решение — не оплачивать чужие ошибки.
Он отхлебнул, поморщился: обжёгся. — Но они же моя семья.
Ольга села напротив. — А я кто?
Он посмотрел ей в глаза и отвернулся. — Ты… тоже. — Нет, дорогой.
Я не «тоже».
Я твоя жена.
И если ты сейчас встанешь на сторону своей мамы, то останешься без жены.
Наступила тишина, напряжённая, словно натянутая до предела резинка: вот-вот порвётся.
Через два дня, возвращаясь с работы, Ольга увидела в подъезде тот самый чемодан.
Синий, потертый, на колёсиках.
