Я сидела на кухне, бездумно глядя на гору немытой посуды. Тарелки, вилки, рюмки — всё вперемешку, как моя жизнь сейчас. Коля бы не одобрил такой беспорядок.
«Верочка, ну что это такое?» — словно слышу его голос. Всегда любил чистоту, даже когда болел, просил протереть пыль.
А теперь тишина. Страшная, звенящая. Дом как будто умер вместе с ним.
Сегодня похоронила мужа. Тридцать лет вместе, а теперь — пустота. Гости разошлись час назад, оставив после себя крошки, пятна от рюмок и дежурные слова соболезнования.
Марья Петровна, соседка, последней ушла, всё причитала: «Как же ты теперь, голубушка?»
Как? Не знаю.
За окном смеркалось. Надо бы встать, убрать, помыть — работа отвлекает от мыслей. Но руки не поднимались. Сил не было даже на то, чтобы включить свет.
— Колечка, — прошептала я в пустоту, — что же мне делать-то теперь?
Фотография на стене молчала. Он там такой живой, улыбается, держит меня за плечи. Прошлогодний день рождения. Кто же знал?
Старые ходики на стене — подарок от его мамы — тикали как-то особенно громко. Время шло, а я всё сидела, рассматривая свои руки, покрасневшие от слёз платочек, крошки на скатерти.
Только сейчас заметила — на холодильнике до сих пор висел календарь с датами его лечения. Надо снять, выбросить. Но это значит признать, что его действительно больше нет.
Я провела рукой по клеёнке, собирая крошки. Коля любил порядок. Может, стоит начать с этого? Встать и просто помыть посуду.
Для него. И для себя тоже.
Непрошеные гости
Стук в дверь разбудил меня. Я так и уснула за столом, положив голову на руки. Спина затекла, в висках стучало. На часах почти полдень.
Стук повторился, настойчивее. Кого еще принесло? Все соболезнования вчера получены сполна.
— Иду, — крикнула я, торопливо поправляя волосы.
Открываю — на пороге Людмила, сестра Коли, а за ней её сыновья, Дима и Сергей. Никогда их особо не жаловала, но они и не частили к нам. А тут — все разом.
— Вера, ну как ты? — Людмила протиснулась мимо меня, даже не дождавшись приглашения. — Мальчики, заносите вещи.
— Какие вещи? — я растерянно смотрела, как в прихожую вносят чемоданы и коробки.
— Пожить немного придётся у тебя, — как ни в чём не бывало объяснила Людмила, скидывая туфли. — Пока с наследством разберёмся. Сама понимаешь, дом большой, места всем хватит.
Я стояла, не в силах вымолвить ни слова, пока она, хозяйкой прошествовав в зал, начала открывать шкафы.
— Так, здесь у нас будет постельное, — она бесцеремонно вынимала мои вещи, складывая их на кресло. — А тут вещи Димки разместим. Вера, у тебя ведь есть лишние плечики?
Сергей тем временем уже расположился на диване, закинув ноги в носках на журнальный столик, и включил телевизор. Пульт он держал по-хозяйски, уверенно.
— Теть Вер, а пожрать что-нибудь есть? — спросил он, не отрывая глаз от экрана.
— Подождите, — я наконец обрела голос. — Вы что же, жить сюда приехали?
— Ну а как ты думала? — Людмила замерла с охапкой моих полотенец. — Колька умер, теперь надо решать, кому что достанется. Дом-то на нас двоих был записан, забыла?
Мир покачнулся. Коля никогда… Я точно знала, что дом полностью наш.
— А ты пока поживи в маленькой комнате, — добавила она буднично, — всё равно одна теперь.
Голос разума
Вечером позвонила Галина, подруга ещё со школьной скамьи. Сказала, что заедет проведать. Я сидела в своей — теперь уже маленькой — комнате и не знала, плакать или кричать. Гудки в дверь прозвучали спасением.
— Я с пирогом, — Галя держала в руках ароматную выпечку, но улыбка тут же сползла с её лица, когда она увидела чужие ботинки в прихожей и коробки, сваленные в углу. — Что тут происходит?
Я только рукой махнула, приглашая на кухню. К счастью, там никого не было — родственнички уехали по делам, обещая вернуться к ужину.
— Они теперь тут живут? — спокойно спросила Галина, разливая чай по чашкам.
— Людка говорит, что дом наполовину их, — я с трудом сдерживала слёзы. — Что Коля завещал… А я ничего об этом не знаю! Сижу как дура, вещи свои по углам собираю.
Галина долго молчала, помешивая ложечкой в чашке. Потом подняла на меня взгляд — прямой, твёрдый:
— А документы на дом где?
— В серванте, в папке синей.
— Неси.
Пока я искала бумаги, Галина нарезала пирог ровными кусками. Коля всегда говорил: в трудную минуту хорошо поесть чего-нибудь сладкого.
— Так, — подруга перебирала документы, — купчая на вас обоих. Нигде не указано, что доля у Людмилы есть. Она тебе голову морочит, Вера.
— Но что делать? — я беспомощно смотрела на неё. — Они уже обустраиваются, как дома!
Галина вдруг накрыла мою руку своей:
— Меняй замки. Завтра же.
— Как это?
— Очень просто. Вызываешь слесаря, меняешь, и всё. Это твой дом. Ты здесь прописана, документы у тебя.
— А если они…
— А что они? — Галя пожала плечами. — Пусть докажут своё право. А пока пусть поживут где-нибудь ещё. Мне Николай перед смертью сказал присмотреть за тобой. Вот и присматриваю.
Я смотрела на неё в изумлении. Такое простое решение.
— Но это же…
— Это справедливо, — отрезала Галина. — Хватит уже быть тряпкой, Вера. Коля бы тебя не узнал.
Борьба с бумагами
В коридоре юридической консультации было душно и многолюдно. Я крепко прижимала к груди папку с документами, словно это был спасательный круг. В голове крутились обрывки вчерашнего разговора с Галиной. «На твоей стороне закон», — сказала она. Но я-то знала, насколько запутанными бывают эти законы.
— Вера Николаевна? Проходите, — пригласила меня полная женщина в очках.
Юрист оказалась моложе, чем я думала. Волосы собраны в строгий пучок, взгляд внимательный. На бейджике имя – Ольга Андреевна.
— Изложите суть проблемы, — попросила она, открывая ноутбук.
Я начала сбивчиво рассказывать про Колю, про Людмилу с сыновьями, про дом. Слова путались, документы выпадали из дрожащих рук. Юрист терпеливо слушала, иногда задавая уточняющие вопросы.
— Так, давайте посмотрим документы, — она взяла купчую. — Собственники – вы и ваш муж. После смерти супруга вы наследуете его долю как супруга первой очереди.
— А если есть завещание? Людмила говорит…
— Если есть – пусть предъявят, — Ольга Андреевна говорила спокойно и уверенно. — Проверим его подлинность. Но даже при наличии завещания у вас есть право на обязательную долю.
Она говорила про какие-то сроки, процедуры, реестры. Я слушала, кивала, хотя половину терминов не понимала. Главное – я чувствовала, что у меня есть шанс.
— Что мне делать сейчас? — спросила я, когда объяснения закончились.
— Во-первых, не подписывайте никаких бумаг, которые вам могут подсунуть. Во-вторых, если они фактически вселились без вашего согласия – это нарушение ваших прав. Вы можете обратиться в полицию.
— А если я просто… сменю замки? — вырвалось у меня.
Юрист сняла очки, посмотрела на меня долгим взглядом.
— Официально я этого не советовала, — сказала она наконец. — Но это ваш дом, Вера Николаевна. И пока не доказано иное, только вы решаете, кто в него входит.
Я вышла на улицу с ощущением, что впервые за последние дни могу нормально дышать. В кармане лежала визитка юриста и список необходимых документов.
В своём доме – чужая
Автобус еле тащился, а я всё думала о словах юриста. «Ваш дом… ваше право…». Странное чувство – оказаться вдруг не просто вдовой, а ещё и человеком, который отстаивает своё место под солнцем. Коля всегда решал такие вопросы. Я привыкла быть за его спиной.
Открыв дверь своим ключом, я замерла на пороге. С кухни доносились звуки – там кто-то гремел посудой и напевал. Сбросив туфли, я прошла вперёд и остановилась, не веря своим глазам.
На моей кухне хозяйничала Людмила. На плите что-то кипело в кастрюле, на столе стояли незнакомые банки со специями, а у окна… у окна сушились чужие трусы и носки, развешанные прямо на моей любимой орхидее!
— А, вернулась, — Людмила даже не повернулась. — Поставила суп, будем обедать.
— Это мои цветы, — только и смогла выдавить я, глядя на изуродованное растение.
— Да ладно тебе, — отмахнулась она. — Подумаешь, цветок. Я из него верёвку сделала, очень удобно.
В углу я заметила коробки с посудой – явно не моей.
— Ты что, всё из своего дома перевезла?
— Ну не всё, конечно, — Людмила наконец обернулась, вытирая руки кухонным полотенцем – тоже не моим. — Только самое необходимое. Мы тут, может, надолго.
Она подошла к столу, уверенно налила себе чай в мою любимую кружку – ту, что Коля подарил на годовщину.
— Ты просто привыкай, Вера, — сказала она, делая глоток. — Теперь всё будет по-другому. Дома нужно делить справедливо.
В горле встал ком. Я смотрела на эту женщину – сестру моего мужа, человека, которого почти не видела последние годы, – и не могла поверить в происходящее.
— Я не собираюсь привыкать, — тихо сказала я, сама удивляясь своему голосу.
— Чего? — Людмила нахмурилась.
— Это мой дом, — твёрже повторила я. — И я решаю, кто здесь живёт.
Она расхохоталась, запрокинув голову:
— Ой, не могу! Слышал бы тебя Колька! Решала она!
В этот момент я поняла: либо сейчас, либо никогда.
Перемены начинаются в темноте
— Когда сможете подъехать? — я говорила тихо, закрывшись в ванной. — Сегодня? Даже ночью? Да, это срочно.
На другом конце провода мужчина пообещал быть к одиннадцати вечера. «Только будьте дома, встретьте», — сказал он.
Буду, конечно. Куда же мне деваться из собственного дома?
Вечер тянулся бесконечно. Людмила с сыновьями расположились в гостиной, смотрели какой-то боевик и громко комментировали. Я сидела в маленькой комнате, поглядывая на часы. Сердце стучало как сумасшедшее.
Наконец, в начале двенадцатого, когда родственнички уже улеглись спать, раздался условный тихий стук. Я на цыпочках прокралась к двери.
— Замки менять будем? — деловито спросил слесарь, невысокий мужчина в потёртой куртке. — Какие ставить-то хотите?
— Самые надёжные, — прошептала я, оглядываясь на закрытую дверь спальни, где храпела Людмила.
Он работал почти бесшумно, только иногда позвякивал инструментами. Я стояла рядом, держа новые ключи в руке. Пальцы дрожали, но внутри росла странная уверенность. Впервые за долгое время я чувствовала, что делаю что-то правильное, своё.
— Не переживайте так, — тихо сказал слесарь, заметив моё состояние. — Я таких историй навидался. После похорон родственники слетаются, как воронье.
Я смотрела, как он снимает старый замок – тот самый, который мы с Колей поставили, когда въехали в этот дом. Почему-то вспомнилось, как муж тогда сказал: «Крепость должна быть неприступной, Верочка!»
Может, он знал? Может, чувствовал, что придётся защищаться?
— Вот и всё, — слесарь выпрямился. — Три ключа, как договаривались. Замок хороший, надёжный. С таким можно спать спокойно.
Расплатившись, я заперла дверь — теперь уже на новый замок. Металл холодил ладонь. А на душе было одновременно страшно и… свободно.
Я прошла в свою комнату, села на кровать и крепко сжала ключи. Коля всегда говорил: «Решать надо самой, Вера, никто за тебя жизнь не проживёт».
Кажется, я только сейчас начала его понимать.
Утро новой жизни
Грохот в дверь разбудил меня в семь утра. Кто-то колотил снаружи с такой силой, что, казалось, петли вот-вот слетят.
— Вера! Открывай немедленно! — голос Людмилы звучал как сирена. — Ты что творишь?!
Я встала, накинула халат и подошла к двери. Но открывать не стала.
— Что случилось, Люда? — спросила спокойно, хотя внутри всё тряслось.
— Ключ не подходит! Мы вышли купить продукты, а теперь не можем попасть обратно! Что за шутки?
За дверью, кроме Людмилы, слышались голоса её сыновей. Кажется, Димка тоже пытался открыть дверь своим ключом.
— Это не шутки, Люда, — я прислонилась к косяку, чувствуя странную лёгкость. — Я сменила замки.
Наступила короткая тишина, а потом началось:
— Ты что, совсем с ума сошла?! А вещи наши? Открывай сейчас же!
— Не открою, — твёрдо сказала я. — Отдам вещи, когда покажете документы на дом. Доказательства того, что у вас есть право здесь жить.
— Да как ты смеешь! — завизжала Людмила, снова колотя в дверь. — Я Колькина сестра! У меня больше прав, чем у тебя!
— Теперь всё через суд, — я сама удивлялась своему спокойствию. — Если есть завещание – предъявляйте. А пока дом мой, и здесь живу только я.
— Мы милицию вызовем! — угрожающе произнёс Сергей.
— Вызывайте, — согласилась я. — Кстати, у меня есть запись вчерашнего разговора с Людмилой. Где она признаётся, что никаких документов у вас нет. Думаю, участковому будет интересно.
Это был блеф, конечно. Никакой записи я не делала. Но что-то подсказывало: если бы у них действительно были права на дом, они бы давно предъявили бумаги, а не пытались взять нахрапом.
— Ты пожалеешь об этом! — последний крик Людмилы сопровождался ударом в дверь.
Я стояла, прислушиваясь к удаляющимся шагам и ругани. Сердце колотилось как сумасшедшее, но не от страха — от чувства, которое давно забыла. Чувства победы.
Своими руками
Первые дни после моего «переворота» я ждала нового штурма, судебных приставов, полиции — чего угодно. Но прошла неделя, а Людмила с сыновьями не появлялась. Только позвонила пару раз, угрожала: «Это тебе так не пройдёт!» Я молча слушала и клала трубку. Что говорить? Все слова уже сказаны.
Постепенно страх отступал. В доме стало тихо — той правильной тишиной, которая успокаивает, а не гнетёт. Я впервые за долгое время видела вокруг себя не стены склепа, а просто… дом. Наш с Колей дом, который можно сделать своим.
— Сама бы не поверила, что на такое способна, — призналась я Галине, когда она зашла проведать меня. — Думала, сил не найду.
— А что тут такого? — пожала она плечами. — Мы все на многое способны, когда прижмёт.
Мы сидели на кухне, и я впервые заметила, насколько обветшали обои. Жёлтые разводы над плитой, отставшие углы у двери… При Коле как-то не до того было. Сначала его болезнь, потом всё остальное.
— Знаешь, — я вдруг решилась, — а ведь я ремонт затеять хочу.
— Ремонт? — Галина удивлённо подняла брови.
— Да. Сама. Начну с кухни, потом — спальню. Всё поменяю.
На следующий день я уже была в строительном магазине. Выбирала обои, краску, кисти. Продавец-консультант, молодой парень, сначала всё спрашивал: «А муж какие цвета предпочитает?» Я даже не стала объяснять. Просто сказала: «Мне нравятся эти».
Начала с простого — сняла старые обои. Под ними оказалась ещё одна, совсем выцветшая. Помню, как клеили их с Колей, молодые, глупые. Он всё шутил, мазал меня клеем, целовал… Я тогда думала, что это навсегда — наше счастье, наш дом, наша жизнь.
Когда-то я переживала, что Коли больше нет рядом. Теперь поняла — он всегда будет здесь, в каждом уголке. Но это не значит, что я должна жить прошлым.
В маленькой комнате, той самой, куда меня хотела выселить Людмила, я поставила швейную машинку. Давно мечтала заняться шитьём, да всё некогда было. Теперь время появилось. Своё, только моё.
Новая страница
В окно светило весеннее солнце, заливая кухню золотистым светом. Свежие обои — светло-голубые, с мелкими цветочками — преобразили пространство. Занавески я сшила сама, из ткани, что давно лежала в шкафу. Коля всё обещал повесить карниз получше, да так и не собрался.
Галина сидела напротив, разглядывая стены с нескрываемым восхищением.
— Не думала, что ты так ловко справишься, — она отхлебнула чай из новой кружки. Старую, с отбитой ручкой, я выбросила, хотя долго не решалась. — Прямо другое место!
— На спальню теперь коплю, — я поставила на стол блюдо с пирогом собственной выпечки. — Хочу там всё поменять. Полностью.
— А что с Людмилой? Больше не объявлялась?
— Адвокат её звонил. Грозился судом, требовал компенсацию за моральный ущерб, — я усмехнулась. — А я ему документы на дом отправила и свидетельство о браке. Он перезвонил через день, извинился и сказал, что «произошло недоразумение».
Мы обе рассмеялись. Потом Галина вдруг посерьёзнела:
— Не страшно одной? В таком большом доме?
Я задумалась, глядя в окно. За ним виднелся сад, который мы с Колей сажали вместе. Яблони уже начинали цвести — белые облака на фоне голубого неба.
— Знаешь, я ведь только сейчас поняла, — медленно проговорила я. — Теперь я действительно одна. Но не пустая. Это разные вещи.
Галина понимающе кивнула.
— Коля бы гордился тобой.
— Да, — я улыбнулась, чувствуя, как наворачиваются слёзы — но уже не горькие, просто светлые. — Думаю, он бы сказал что-нибудь вроде: «А я всегда знал, Верочка, что ты у меня сильная».
Мы допили чай и вышли в сад. Я показывала подруге, где хочу разбить новую клумбу, а где поставить беседку.
Планы на будущее — странно, но они снова появились. Мне хотелось жить дальше. В моём доме, с моими воспоминаниями, по моим правилам.
Вечером, когда Галина ушла, я достала фотографию Коли и поставила в новую рамку. Раньше она стояла на тумбочке у кровати. Теперь я решила повесить её в гостиной, на самом видном месте.
— Спасибо, милый, — прошептала я, проводя пальцами по стеклу. — Ты научил меня главному — даже не зная того.
За окном догорал закат, окрашивая стены в розовый. Завтра предстояло много дел. Новых, моих. В моём доме.
Я задёрнула шторы и повернула ключ в новом замке. Надёжно. Спокойно. Правильно.
