Мама моя проработала в начальной школе больше сорока лет: повидала многое. Придёт, бывало, уставшая с непременной пачкой тетрадей в портфеле, выпьет крепкого чая, сядет в кресло передохнуть и расскажет очередную школьную байку.
О том, например, как на уроке физкультуры мальчик на лыжах собрался кататься: стоит уже у школьного крыльца в строю одноклассников — в завязанной на тесёмочки у подбородка меховой шапке, закутанный в длинный шарф, в пальтишке с искусственным мехом, ватных штанах и… парусиновых тапочках на тонкий носок. Как будто так и надо! Или о том, как один папа просидел на собрании до победного конца и только когда пришёл домой и в разговоре с супругой упомянул имя учительницы, узнал, что зашёл не в тот кабинет. Пришлось его жене наутро идти на персональное «экспресс-собрание» — узнать что и как. Это, конечно, уже классика жанра! Сама не раз видала такое…
А вот и ещё одна история. Как-то учился в мамином классе «трудный» мальчишка — неуправляемый, ершистый, тот ещё «провокатор» драк и конфликтов.
Психологов в 80-х в штате школы не было, коррекционного класса тоже, и распутывать «клубки противоречий» приходилось по наитию, опыту и багажу подобных ситуаций. Хотя каждая история уникальна, конечно. По той простой причине, что элементы её тоже уникальны — ученик, родители, личность учителя, сам поступок, временной отрезок событий, настроение участников конфликта, в конце концов, и так далее.
И вот случилось так однажды, что этот мальчик залез… под парту. Не на перемене, а на самом что ни на есть уроке. Пока учитель на доске писал. Слышит мама, какая-то активность странная в классе. Поворачивается. Надо же! Залез, свернулся в три погибели и сидит. Впору вспомнить рассказ Виктора Голявкина «Как я под партой сидел»…
Вылезать не захотел, как ни уговаривали. Только сказал «Мне так удобно!» и замолчал. Ну не волоком же тащить за руки-ноги. Как сказала тогда мама: поняла, что это фактически «клиника». Тем более предшествующие звоночки были. Поняла и «уступила», не стала ситуацию дожимать — продолжала как ни в чём ни бывало вести урок. Парнишка из-под парты нет-нет да выглядывал, но упорно сидел. Пока не надоело.
На следующий день уже со звонком на первый урок парень снова под парту полез. Дети, поглядывая на учительницу, хихикали, но та виду не подавала, хотя внутренне вся кипела. Начался урок, мама стала раздавать тетради. Этому на парту положила, тому… А когда очередь дошла до «бирючка», слегка нагнулась… и тетрадь мягко скользнула под стол.
Прошло мгновенье, и раздался недоумённый голос: «А чё это вы мне под парту тетрадь кидаете?!» На что мама тут же парировала: «А на чём ты писать собираешься? И учебник прихвати — он нам сейчас понадобится».
Хватило терпения (или упёртости) у парня ещё минут на двадцать: ёрзал, кряхтел, но внимания больше ни от кого не получил — ни от детей, ни от учителя. Больше он туда не залезал — как отрезало!
