– Игорь, ты с ума сошел?
О какой квартире ты вообще говоришь?
Жена стояла у плиты, помешивая содержимое кастрюли, и даже не обернулась.
В руке я сжимал бумаги, которые только что достал из почтового ящика.
Уведомление из Одессы.
Холодные, официальные строки, гласящие, что владельцем нашей двухкомнатной квартиры в Пирятине теперь значится Андрей Михайлович Лавренко.
Брат моей супруги. – Нина, у меня в руках документ, – голос дрожал, хотя я пытался сохранять спокойствие. – Вот здесь написано, что квартира уже не наша.
Что она переоформлена на Андрея.
Объясни, как такое вообще могло произойти?
Она наконец повернулась.
Лицо было бледным, губы сжаты.
Отвернула взгляд в сторону. – Это временно, – тихо произнесла она. – Мне пришлось… были причины. – Временно? – внутри меня всё сковало холодом. – Нина, мы вместе уже тридцать лет.
Тридцать лет!
Я работал на двух работах, чтобы мы могли купить это жильё.
И вдруг ты, не сказав ни слова, переписала квартиру на брата?
Как тебе вообще удалось сделать это без моего ведома?
Она пожала плечами, снова отвернулась. – У меня была доверенность.
Ты сам тогда подписал, помнишь?
Когда я оформляла документы в пенсионном фонде.
Я вспомнил.
Год назад, может чуть больше.
Нина объясняла, что ей нужна доверенность на все операции с документами, потому что в пенсионном фонде требуют слишком много бумаг, а я постоянно на работе.
Я сходил к нотариусу, подписал не раздумывая.
Доверял.
Привык доверять. – Значит, ты всё это время всё планировала? – Не планировала, – её голос резко изменился. – Андрей сказал, что так правильно.
Что у тебя могут быть долги, что имущество могут арестовать.
Что так будет надежнее. – Какие долги, Нина?
У меня никогда не было долгов!
Она промолчала.
Я смотрел на её спину, на привычный халат с мелким цветочным узором, на седые волосы, собранные в пучок.
Моя жена.
Женщина, с которой я прожил всю свою взрослую жизнь.
И вдруг я осознал, что вовсе не знаю её.
В ту ночь я не сомкнул глаз.
Лежал, глядя в потолок, и перебирал в памяти всё, что произошло за последние годы.
Когда именно всё начало идти наперекосяк?
После выхода на пенсию, когда я стал проводить дома больше времени?
Или раньше, когда Андрей развёлся с женой и стал чаще заходить к нам, сидеть на кухне допоздна, что-то шепча сестре?
Утром я позвонил старому другу Олегу.
Он после армии получил юридическое образование, работал в конторе, потом открыл своё дело.
Сейчас на пенсии, но в юридических вопросах разбирается. – Олег, мне срочно нужна консультация.
Очень срочно.
Мы встретились в кафе недалеко от его дома.
Олег внимательно выслушал меня, нахмурив брови и покачивая головой. – Игорь, дело плохое, – наконец сказал он. – Доверенность даёт широкие полномочия.
Если там было право на сделки с недвижимостью, то формально она действовала в рамках закона. – Но как же так?
Это же обман!
Она обманула меня с квартирой! – Понимаю.
Но юридически доказать обман очень сложно.
Нужно признать сделку недействительной.
Для этого придётся доказать, что ты не осознавал последствий, что тебя ввели в заблуждение.
Или что сделка совершена с целью причинить тебе вред. – А мои права на квартиру?
Это же общее имущество супругов…
Раздел имущества после развода… разве у меня нет права на это?
Олег вздохнул. – Ты имеешь право.
Но теперь собственник другой человек.
Это её брат.
Можно попытаться доказать, что сделка была фиктивной, что она прикрывает истинное намерение лишить тебя доли.
Но это долго, дорого и без гарантий успеха.
Нужен хороший семейный адвокат, который специализируется на таких делах.
Я сидел, мешая остывший кофе, и чувствовал, как бессилие накатывает волной.
Квартира после развода, даже если мы разведёмся, уже не будет моей.
Её записали на постороннего человека. – Мне шестьдесят три года, Олег.
Куда я пойду, если она решит меня выгнать? – Не накручивай себя заранее.
Поговори с ней спокойно.
Узнай, что она вообще задумала.
Но спокойно поговорить не получалось.
Нина избегала разговоров.
На прямые вопросы отвечала уклончиво.
Говорила, что я преувеличиваю, что ничего страшного не случилось, что Андрей просто помог оформить всё правильно.
А на вопрос, зачем это было нужно, молчала.
