Мама исчезла ночью.
Утром Юля проснулась от звонка будильника, по обыкновению отправилась топить печь, потом будить сестер. Маму она не трогала – с тех пор, как папа ушел к любовнице, мама перестала вставать по утрам.
Любовницу отца звали Зоя. Она работала бухгалтером в местном сельсовете, носила высокие каблуки и красила губы блестящим розовым блеском для губ.
Дочь у нее была под стать – ходила в школу в коротких юбках, мазала глаза черным, даже когда завуч отправляла ее домой немедленно стереть это безобразие, и дружила с самым главным сердцеедом школы Семёном Петровым.
Звали ее Анжелика, и они с Юлей класса с пятого испытывали друг к другу определенную долю неприязни: обе они хорошо учились, обе играли в волейбол и могли бы подружиться и быть настоящей командой, но получилось наоборот.
С тех пор как отец сложил свои рубашки и галстуки в большую клетчатую сумку вместе с подшивкой журнала «Вокруг света», и переехал к этой самой Зое, Анжелика в открытую издевалась над Юлей.
И большая часть одноклассников и не думали ее останавливать – всегда приятно над кем-нибудь посмеяться, особенно когда не над собой.
К тому же у Анжелики был старший брат Эдик, вернувшийся недавно из армии, и он уже чуть не сломал руку Сашке Казакову только за то, что тот обозвал Анжелику одним нецензурным словом.
Юля сначала пыталась постоять за себя, она-то как раз не боялась Эдика, но когда после их с Анжеликой драки маму вызвали в школу, и маме пришлось стоять рядом с Зоей и выслушивать ее гадкие замечания, Юля решила, что придется потерпеть.
Мама после того посещения школы три дня не вставала с постели, а ведь она только-только отошла и даже начала улыбаться. Поэтому Юля терпела, не хотела, чтобы маму ещё раз вызывали.
— У меня колготки дырявые! – пожаловалась младшая Даша, и Юля пошла искать целые. Не нашла и осторожно постучалась в мамину комнату. Мама не любила, когда ее будили, но делать нечего – если Даше взбредет что в голову, пиши пропало, так что нужно зашить их хотя бы.
Вот так Юля и обнаружила, что мамы нет. Постель заправлена, все вещи на месте, а мамы – нет. Неприятное предчувствие охватило Юльку – конечно, такое уже бывало, но давно, еще до того, как Даша родилась.
Размышлять об этом не было времени. И девочек пугать тоже. Может, мама просто рано встала и ушла куда-то, а они и не услышали? Юля взяла коробку с нитками и иголками и на цыпочках вышла из комнаты.
— Пусть мама зашьет, – захныкала Даша.
— Она спит, – соврала Юля.
В школу они опоздали – мало того, что колготки зашивали, так еще и снега за ночь навалило столько, что ноги увязали в сугробах, и Дашу приходилось чуть ли не тащить на себе.
Весь день Юля сидела как на иголках, а Анжелика, как назло, решила, что сегодня лучший день показывать свое остроумие: то высказалась по поводу вязаной кофты, которую сняли с чучела (а мама целый месяц старательно вывязывала узоры), то громко спрашивала, от кого так воняет, когда Юля проходила мимо.
Когда Юлька сбилась и не смогла рассказать стихотворение, та громко прокомментировала:
— Астахова псалмы вчера учила, ей некогда было.
Ирка Тарасова, вечная подпевала Анжелики, закатила глаза и принялась что-то бормотать на распев.
Весь класс загоготал, а Юля лишь кулаки сжала, мечтая, что врежет, как следует, этой Анжелике. И зачем папа рассказал им про маму? Ладно, ушел, но зачем трепаться направо и налево про бывшую жену? Они ведь еще даже не развелись. Никогда и ни за что Юля не выйдет замуж!
— А тебя никто не спрашивал, – огрызнулась верная Сима, которая не боялась гнева одноклассницы и всегда была на стороне Юли. Ей одной Юля призналась, что мама пропала.
— Найдется! – пообещала Сима. – Все будет хорошо, вот увидишь!
Домой она шла как приговоренная к каторге – что-то ей подсказывало, что мамы там не будет.
Так и вышло – дом стоял нетопленный, выстуженный, на плите только пустые кастрюли. Дашка ревет, Вера ее утешить пытается.
— Где мама? – накинулась Вера. – Мы есть хотим.
Делать нечего – пришлось звонить отцу. Юлька не делала этого ни разу, с тех пор как он ушел.
— Ты не знаешь, где мама? – даже не поздоровавшись, спросила она.
— Откуда мне знать, – недовольно ответил отец.
— Ее нету. Со вчерашнего вечера, похоже.
Вчера Юля была сначала на дополнительной математике, потом на тренировке по волейболу. Когда она пришла, девочки сказали, что мама спит. Пока она поела, пока домашние дела с Верой переделала, пока уроки свои сделала и девочкам помогла, уже и спать пора. Маму она не трогала – боялась ее тревожить.
— Ну не в первый раз, – отмахнулся папа. – Нагуляется и придет. Может, к этим своим уехала.
Юля поняла, что здесь помощи она не дождется. К тому же папа был прав, подобное и раньше случалось – иногда мама просто могла уйти из дома без предупреждения и бродить где-то несколько часов, а до того, как родилась Даша, каждую пятницу уезжала в город на встречи своего религиозного сообщества.
Папе это жутко не нравилось, и они сильно ругались из-за этого. Но это было давно – когда родилась Даша, мама боялась ее оставлять без присмотра: та болезненная была и чуть что сразу задыхалась, стеноз у нее был.
К тому же мама всегда предупреждала, что уедет. Но папе, похоже, не хочется этим заниматься, а к кому еще можно обратиться?
Родственников у них почти и не было. Была какая-то тетя, папина сестра – двоюродная или троюродная. Она присылала подарки на день рождения и на новый год, но девочки ее так и не видели, в гости она не приезжала. Была бабушка, про которую ничего не было известно, и как Юля поняла, когда стала взрослее, бабушка лежала в больнице для психических больных.
Мама с папой ее упоминали только тогда, когда ссорились – папа говорил, что маме место там же, где и ее мать лежит. А несколько месяцев назад пришло письмо о том, что бабушка умерла. Юля это письмо не читала, но подумала, что раз его кто-то написал, значит, может знать маму, вдруг какой-нибудь дальний родственник.
Заходить без разрешения в мамину комнату было боязно. Но Юля не знала, что еще делать.
Письмо нашлось сразу – лежало на тумбочке под деревянной шкатулкой. Она достала его, внимательно изучила конверт. Отправителем значился некто «Сергей Данилович Рожков». Оглянувшись, словно мама вот-вот могла войти, Юля достала листок и прочитала.
Сначала она ничего не поняла, так что пришлось даже перечитать. И даже после этого ей не верилось в то, что там было написано: по всему получалось, что после смерти бабушки мама стала наследницей огромных, по их меркам, денег. Разве такое может быть? И почему мама молчала?
В письме также говорилось, что мама должна вступить в права наследования, и даже дата указана. Юля смутно вспомнила, что примерно в этих числах мама ездила в город, так и не объяснив причину своей поездки.
Так, может, она и сейчас за этим поехала? Юля немного успокоилась – ну, конечно, мама просто хотела сделать им сюрприз, поэтому ничего не сказала. Сейчас она накупит всякого: книжек, одежды, сладостей, и обязательно вернется.
Она соврала сестрам – сказала, что мама уехала в город по делам. Даша разревелась, сказала, что хочет к маме, а Вера, кажется, что-то заподозрила, но ничего не стала спрашивать.
Прошло три дня, а мама так и не вернулась. Каждый день утром и вечером, в час, когда приезжал рейсовый автобус, Юля ждала, затаив дыхание – вот сейчас дверь распахнется, и войдет мама – разрумяненная с мороза, с блестящими счастливыми глазами и с полными сумками подарков. Но время шло, а мама так и не возвращалась. И Юля опять позвонила папе.
— Ты знаешь, что бабушка оставила маме деньги? Как ты думаешь, может, она из-за этого уехала? Ну, в смысле ей нужно что-то там оформить или как?
Кажется, папа совсем не удивился тому, что мама получила наследство. Его больше удивило, что ее до сих пор нет.
— Ладно, – сказал он. – Завтра поеду в милицию, пусть разбираются.
Но завтра ждать не пришлось. Вечером явилась учительница Даши.
— А где мама? – спросила она.
Юля попыталась что-то соврать, но та сразу ее прервала.
— Даша сказала, что мама уехала, и вы несколько дней живете одни, это так?
Юля опустила голову.
— Так.
— А что ваш отец?
Все в деревне знали, где их отец, что спрашивать-то?
— Он вообще в курсе?
И тут Юля неожиданно для себя расплакалась.
— В курсе, — всхлипнула она. – Сказал, что завтра в милицию поедет!
Так все узнали, что мама у Юли пропала. Уже на следующий день в школе все шушукались – хорошо, что социальный педагог сняла ее с уроков.
Но это сначала Юля так подумала, а когда в присутствии папы пришлось отвечать на кучу вопросов, а потом еще и домой к ним пришли люди в форме и все там обыскали, Юля подумала, что лучше бы она на уроках сидела.
— Да она бросила вас! – заявила на следующий день Анжелика. – Ей надоело на ваши постные лица смотреть!
Она так громко упивалась всей этой ситуацией, что даже для Анжелики это было как-то уж слишком. И Юля, резонно решив, что больше можно не сдерживаться, накинулась на обидчицу, до крови расцарапав ей лицо. Если бы не Ирка Тарасова, которая оттащила Юльку, она бы еще Анжелике задала.
— Эдик тебя убьет! – кричала Анжелика. – Вот увидишь, и не посмотрит, что ты девчонка!
Юля проигнорировала ее слова, собрала сумку и ушла с последнего урока, хотя Сима и пыталась ее остановить, уговаривая не обращать внимания на эту завистницу. Эдика она не боялась – ничего он ей не сделает.
Еще до армии, когда ему было восемнадцать, а ей четырнадцать, он напросился проводить Юлю с дискотеки и целоваться полез. Она тогда, конечно, рассмеялась, а он обиделся и сказал, что любит ее. Сейчас, конечно, уже и не любит, но вряд ли будет с ней драться.
— Астахова!
Юля оглянулась и увидела, что за ней бежит Семен. Юля нахмурилась – если Эдик ее и не побьет, то Семен вполне может вступиться за свою красавицу.
— Погоди!
Семен бежал, неловко придерживая рюкзак за лямку.
— Порвалась, – посетовал он.
— Чего тебе? – хмуро спросила Юля.
— Я извиниться хотел. За Анжелику. Ты не сердись на нее, она не подумав так сказала. У кого не было ничего такого, сложно это понять.
Юля смотрела на него как инопланетянина: Семен извиняется? За Анжелику? Быть такого не может…
— Никто из наших не знает – у меня же неродная мать. Она усыновила меня, а моя умерла, когда мне четыре года было. Так что я тебя понимаю.
— Моя мама не умерла! – закричала Юля, толкнула Семена так, что он упал в снег, и побежала прочь.
Ее била мелкая дрожь – тоже мне, помощник нашелся! С ее мамой все хорошо!
Слезы застилали ей глаза, и Юля не видела, куда бежит, так что чуть не сбила с ног бабу Тосю.
-Ты Аполлошу моего не видела?
Аполлоша – ненормальный бык, который вечно сбегал от своей хозяйки и наводил шороха во всей деревне.
— Не видела, – выдавила она и побежала еще быстрее, пока баба Тося не начала задавать вопросы о маме. Но баба Тося ничего не спросила, лишь перекрестилась.
