«Это не любовь, это потребительство» — холодно заявила Ольга, понимая истинную суть их отношений, когда Игорь манипулировал ею через свою мать

— Уверен, тебе у нас понравится! — резко спросил Игорь, лишённый всякого тепла голос которого пронзил Ольгу сзади.

Она как раз снимала туфли в прихожей, облегчённо освобождая уставшие ноги от узкой офисной обуви.

Всю дорогу домой она мечтала о том, чтобы переодеться в удобную футболку и расслабиться, вытянув ноги на диване.

В квартире уже витал аромат лазаньи, разогреваемой в микроволновке, обещая скромный, но такой нужный отдых.

Однако вопрос Игоря мгновенно разрушил этот хрупкий покой.

Она не обернулась. — Я работала, Игорь.

Забыла тебе сказать, был квартальный отчёт, сидела допоздна, — ответила она, стараясь сохранить ровный тон, хотя чувствовала себя очень усталой.

Он остался неподвижен в дверном проёме, большой и недовольный.

Куртка у него была расстёгнута, но не снята, словно он заскочил ненадолго, чтобы выразить претензию и тут же уйти.

Его новая манера — начинать разговор с обвинения, не давая ей возможности отдышаться. — Работала, да?

Все работают.

А она там одна ждёт.

Она надеялась, что ты приедешь.

Мы же договорились, что ты будешь заезжать к ней каждый вечер после работы.

В его словах не было вопроса, только упрёк в её адрес.

Ольга наконец выпрямилась и взглянула на него.

На лице Игоря было то выражение праведного гнева, которое она всё чаще замечала.

Словно он был прокурором, а она — вечно виновной подсудимой. — Я звонила ей днём, сказала, что не успею.

Она ответила, что всё в порядке, — сделала шаг в сторону кухни, инстинктивно пытаясь уйти с линии огня. — Её утром навещала социальная работница, принесла продукты.

Я не оставила её на произвол судьбы. — Что она тебе ещё скажет? — Игорь последовал за ней, голос стал громче. — Что ей плохо и она не может самостоятельно дойти до туалета?

Она не станет жаловаться, она гордая.

Ты должна понимать это без слов!

Ты, как будущая хозяйка нашего дома, как моя жена, обязана предвидеть такие вещи!

Он занял центр кухни, занимая всё свободное пространство.

Микроволновка пискнула, сообщая о готовности лазаньи, но никто не обратил на это внимание.

Ольга смотрела на него, и её усталость медленно менялась в нечто иное.

В холодное, трезвое раздражение. — Игорь, я не умею читать мысли.

Я человек, который сегодня отработал десять часов почти без перерыва.

Физически не могла быть в двух местах одновременно. — Это не оправдание.

Это лишь отговорки, — резко перебил он, в его глазах сверкал стальной, непреклонный взгляд. — Забота о ней — твоя прямая обязанность.

Твоя прямая обязанность как будущей жены.

Ты должна принимать это как должное.

Он произнёс это с такой уверенностью, будто цитировал статью из какого-то семейного кодекса, написанного им самим.

Слово «обязанность» повисло в воздухе кухни, вытеснив запах еды и уют.

Оно звучало чуждо, официально, как печать на документе, который подписываешь, не читая.

Ольга застыла.

Она перестала слышать гул холодильника, шум машин за окном.

Она смотрела на лицо своего жениха — человека, за которого собиралась выйти замуж через два месяца, — и не видела там ни любви, ни заботы, ни партнёрства.

В её глазах он стал надсмотрщиком, пришедшим проверить, насколько хорошо она выполняет свою работу.

В этот момент вся накопившаяся усталость испарилась, уступая место холодной, кристально ясной мысли. — Обязанность? — повторила она тихо, почти без интонации.

Но это тихое слово прозвучало на кухне громче любого крика.

Она смотрела на него пристально, словно только что заметила на знакомой картине уродливую деталь, меняющую весь её смысл. — Да.

А ты как думал?

Он самодовольно кивнул, словно она задала самый глупый вопрос в мире, а он, устав от её непонимания, наконец разложил всё по полочкам.

Этот кивок и спокойный, уверенный тон стали для Ольги спусковым крючком.

Не для слёз.

Для чего-то гораздо более холодного и окончательного.

Вдруг она увидела всю картину целиком, без розовых очков любви и надежд на совместное будущее.

В её голове мелькнули обрывки их планов: белое платье, которое они выбирали на прошлой неделе, забавные споры о том, куда поехать в свадебное путешествие, его обещания носить её на руках.

Но теперь поверх этих светлых образов возникла другая картина, отвратительно чёткая и реальная: она, уставшая после работы, едет не в уютный дом, а в душную квартиру к его матери, пропахшую лекарствами и старостью.

Она видела свои руки, меняющие подгузник, ощущала ноющую боль в спине от необходимости поднимать и переворачивать чужое немощное тело.

И рядом в этой картине не было Игоря.

Он был где-то там, в их уютной квартире, ждал ужин и был уверен, что его женщина «исполняет свою обязанность».

Ольга горько усмехнулась, но в этой улыбке не было радости.

Это был звук лопнувшей струны. — Моя обязанность? — повторила она, и теперь в её голосе прозвучал металл. — Значит, по-твоему, я выхожу замуж, чтобы стать бесплатной сиделкой для твоей матери?

Чтобы мыть её, кормить с ложечки и менять ей подгузники до конца её дней?

Это та счастливая семейная жизнь, которую ты мне предлагаешь?

Игорь нахмурился, его лицо исказила гримаса раздражения.