Ольга остановилась на пороге, и холодная, словно стальная пластина, волна недоумения пронзила её под ребра.
Дверь была чуть приоткрыта.
Лишь на пару сантиметров, но этого хватало, чтобы нарушить весь привычный порядок.
Свекровь, Тамара Ивановна, женщина с железной волей и строгими принципами, могла забыть запереть дачу?
Это казалось невозможным.
Такого просто не случалось.
Она осторожно толкнула створку, и старая древесина, издавая тихий, почти живой стон, уступила, впуская её в молчаливый, застывший воздух дома.
Первым в нос ударил запах — не знакомый аромат старого дерева, воска для полов и сушёной мяты, а тяжёлый, затхлый, с примесью сладковато-прогорклого запаха чужого присутствия.
Ольга застыла, вслушиваясь в тишину.
Она была густой, звенящей, но не пустой.
В ней ощущалась чужая жизнь.
Веранда выглядела так, словно там недавно побывали мародёры.
На грубом деревянном столе стояли две чашки с мутными остатками кофе, а на дне одной плавала осклизлая коричневая гуща.
Рядом лежала тарелка с засохшими макаронами и зачерствевшим куском хлеба.
На полу валялась чья-то кофта — тёмная, помятая, с неестественно вывернутыми рукавами, словно кто-то резко и с усилием сорвал её с себя.
Ольгу охватила ледяная, тошнотворная дрожь страха.
В их семье так не жили.
Здесь всегда царил безупречный порядок, каждая вещь находилась на своём месте.
Это был их надёжный, крепкий мир, а теперь он был осквернён, взломан.
Кто мог это сделать?
Бродяга, ищущий ночлег?
Шалящие подростки?
Мысли метались в голове, словно перепуганные птицы.
В подполе хранились запасы — крупы, тушёнка, банки с соленьями, которые свекровь оставляла «на чёрный день».
Они с Игорем лишь посмеивались над её запасливостью, пока год назад паводок не отрезал их от мира на две недели.
Тогда эти консервные банки спасли им жизнь.
И вдруг в голове промелькнула другая мысль, острая и режущая, словно лезвие бритвы, от которой кровь застыла в жилах.
А что если Игорь?
Может, он вовсе не в командировке?
Возможно, он здесь, за той самой дверью, что ведёт в гостиную, с какой-нибудь… другой?
И эта чашка, эта кофта — всё это следы их тайного греха, их скрытого убежища?
Ольга прижала ладонь к губам, чтобы не вскрикнуть.
Нет, это всего лишь паранойя!
Они женаты всего два года, он любит её, он никогда… Но разумные доводы тонут в паникующем, животном страхе.
И вдруг из гостиной послышался звук.
