Ольга молча выслушивала, как свекровь бурлила от ярости.
Когда судья огласил вердикт, всё решилось быстро: всё имущество признали личной собственностью Ольги Сергеевны.
Надежда Викторовна побледнела, вскочила с места: — Это несправедливо!
Мы столько для них сделали! — Успокойтесь, — устало произнёс судья. — Закон одинаков для всех.
Ольга спокойно поднялась, собрала документы и вышла.
Без криков, без торжеств.
Просто — поставила точку.
На улице она глубоко вдохнула.
Был ноябрь, воздух резкий, небо низкое.
Но внутри — впервые за долгое время — было тепло.
Алексей догнал её у машины. — Ольга, подожди. — Что, Игорь? — спросила она спокойно. — Я… не хотел, чтобы всё так получилось.
Мама просто… ну, она… — Я знаю, какая она, — перебила Ольга. — А вот ты до сих пор не понял, кто ты.
Он замолчал, растерялся. — Ты хочешь сказать, всё… между нами? — Нет, — ответила она, — не всё.
Просто теперь я — сама по себе.
Если хочешь быть рядом — стань мужчиной, а не маменькиным сынком.
Он молчал, долго смотрел на неё.
Потом опустил взгляд. — Не уверен, что у меня это получится, — прошептал. — Тогда не мешай мне, — тихо сказала она и села в машину.
Прошло два месяца.
Дом ожил.
Ольга сделала косметический ремонт, обновила кухню, приобрела новый чайник, поставила старое кресло у окна.
По вечерам включала радио, заваривая чай, и вязала — словно жизнь вдруг замедлилась и стала настоящей.
Иногда навещала соседка — баба Зоя, лет шестьдесят, с ведром яблок и всегда свежими сплетнями. — Говорят, твоя свекровь теперь всем подружкам жалуется, — рассказывала она. — Мол, невестка неблагодарная, “отобрала” у семьи миллионы.
Ольга лишь усмехалась: — Пусть жалуется.
Без жалоб ей жить было скучно. — А муж твой? — Муж думает.
Или делает вид, что размышляет. — Эх, девка, — вздыхала баба Зоя. — Главное — теперь ты сама себе хозяйка.
А мужики… придут, если захотят.
Не придут — и ладно.
Ольга улыбалась. — Вот именно.
Свой дом — своя воля.
В декабре Алексей всё же приехал.
Без звонка, без цветов, просто стоял на пороге. — Я уволился, — сообщил он. — Устал.
Нашёл работу поближе, здесь, неподалёку.
Могу помочь с ремонтом, если хочешь.
Ольга долго смотрела на него.
Уже не с обидой, а спокойно. — Ну, помогай, если хочешь.
Только при условии, что здесь — не мамины правила.
Он кивнул. — Понял.
И постепенно между ними снова начала зарождаться жизнь — не такая, как прежде.
Без тайных уколов, без Надежды Викторовны на громкой связи.
Иногда он приезжал, помогал, потом уезжал.
Без обязательств.
А весной, когда яблони зацвели, Ольга вышла на крыльцо и подумала: Вот оно, счастье.
Без лишних слов, без чужого одобрения.
Просто жить, дышать, быть собой.
Она взяла старую кружку с трещиной — тётя Елена, наверное, из неё пила чай.
Налила себе горячего, уселась на ступеньку и посмотрела на сад.
Телефон зазвонил.
На экране — “Надежда Викторовна”.
Ольга усмехнулась и сбросила вызов.
Пусть звонит себе.
Теперь — её жизнь.
Её дом.
Её правила.
