Кому именно?
Почему Павел был в полном неведении об этом?
На следующий день, сообщив, что отправляется по делам, Людмила направилась в район, где когда-то проживала свекровь.
Она обнаружила её старый дом и устроилась на скамейке у подъезда.
Старушки, сидящие на лавочках, — лучший источник сведений.
Ей улыбнулась удача.
Одна из них, разговорчивая Зинаида Ивановна, знала Тамару «как свои пять пальцев». — Тамарка-то? — спросила она. — А, она квартиру продала и к сыну переехала, — кивнула женщина. — Говорила, что одной трудно.
Но на самом деле… только Павлу не рассказывай, а то неудобно выйдет. — Я не скажу, — заверила Людмила, и сердце её забилось сильнее. — Она все деньги от продажи отдала дочери, Марине.
У той ипотека, муж — бездельник, двое детей.
Вот Тамарка и решила им помочь.
Продала своё жильё, деньги передала, а сама — к Павлу под крыло.
Мол, он сын хороший, не выгонит.
А Марина — как?
У неё своя семья, своя свекровь, там не развернёшься.
Вот и рассчитала всё Тамара.
С Павлом и его супругой пожить, пока есть силы.
Она женщина хитрая, своего не упустит.
Никаких долгов у неё не было, это были лишь сказки.
Людмила слушала и ощущала, как ледяной холод пронизывает её изнутри.
Это был не просто переезд.
Это был тщательно выстроенный план.
Их использовали — и её, и Павла.
Их квартиру, их жизнь, их терпение — всё служило бесплатным и удобным пансионатом.
А главное — им нагло врали.
Вернувшись домой, Людмила стала другим человеком.
Спокойным и хладнокровным, словно хирург перед сложной операцией.
Она знала, что нужно предпринять.
Страха уже не было.
Осталась лишь железная решимость.
Дождавшись вечера, когда все собрались дома,
Мишка уже спал.
Павел смотрел телевизор.
Тамара Сергеевна, как обычно, сидела в кресле с вязанием, создавая вокруг себя атмосферу тихой добродетели.
Людмила выключила телевизор. — Павел, подойди сюда.
Тамара Сергеевна, я хочу с вами поговорить.
Павел удивлённо взглянул на неё.
В её голосе звучали новые, непривычные для него оттенки.
Тамара Сергеевна отложила вязание, на лице появилось настороженное выражение. — Что-то случилось, Людочка? — Да, случилось, — села напротив них Людмила. — Произошла ложь.
Большая и очень неприглядная ложь.
Она смотрела прямо в глаза свекрови. — Тамара Сергеевна, я сегодня говорила с вашей бывшей соседкой, Зинаидой Ивановной.
Она поведала мне много интересного.
В том числе, что никаких долгов у вас не было.
И что все деньги от продажи квартиры вы передали Марине для погашения ипотеки.
Лицо Тамары Сергеевны сначала оцепенело, затем покрылась бледными пятнами.
Павел переводил растерянный взгляд с матери на жену. — Людмила, что ты говоришь?
Мама… — Твоя мама, Павел, — перебила его Людмила, не отводя взгляда от свекрови, — придумала продуманный план.
Продать своё жильё, решить проблемы дочери, а самой осесть у нас.
Приехать «временно», «помогать с внуком», а на деле — остаться навсегда.
Потому что ей больше некуда идти.
Я права, Тамара Сергеевна?
Свекровь молчала.
Её обычная уверенность исчезла.
Сейчас она выглядела просто старой, загнанной в угол женщиной. — Мама, это правда? — тихо спросил Павел.
Тамара Сергеевна сжала губы.
Затем её лицо исказилось.
Маска доброты слетела, обнажив злость и обиду. — А что мне оставалось делать?! — вскрикнула она, срываясь на крик. — Мариночке тяжело!
Её муж — бездарь!
А ты, ты же мой сын!
Ты обязан помогать матери! — Помогать — да.
Но не ценой лжи и не за счёт моей семьи, — твёрдо ответил Павел.
Он был бледен, но в голосе не осталось растерянности.
Он всё осознал. — Я вырастила тебя, я ночами не спала! — завопила Тамара Сергеевна, хватаясь за сердце. — А ты позволяешь этой… этой… указывать мне!
