— Но ведь срок действия ещё остаётся три месяца. При возврате вы потеряете часть суммы. Может, всё-таки передумаете? Или отправите кого-то другого?
Я покачала головой. Маму послать? Она не любит горы. Поехать самой? Не хочется. Этот подарок был наполнен надеждой, которая умерла вчера вечером.
— Нет, оформляйте возврат.
Менеджер вздохнула и начала быстро нажимать клавиши. Я же смотрела в окно на серое небо Ивано-Франковска и думала, что, возможно, так даже лучше.
Деньги вернутся, и я смогу потратить их на что-то действительно важное. Может, на курсы повышения квалификации. Или на путешествие для себя самой. Что-то, что не будет связано с попытками заслужить чью-то любовь.
Алексей звонил весь день, но я не брала трубку.
Вечером пришло сообщение от Тамары Сергеевны: «Ольга, давай забудем эту глупость. Приходи в субботу на обед». Ни извинений, ни признания вины — просто приглашение, словно ничего не случилось.
Я удалила это сообщение.
Спустя неделю Алексей вернулся домой поздно, сел напротив меня на диван и долго молчал. Потом сказал:
— Мама обиделась. Говорит, что ты её унизила перед гостями.
Я рассмеялась. Не от веселья, а потому что иначе уже не могла реагировать.
— Я её унизила?
— Да, ушла с её дня рождения, забрала подарок. Теперь все обсуждают, какая ты неблагодарная.
— И что ты ей ответил?
Он замялся.
— Сказал, что ты была не права. Что нужно было подарить путёвку, несмотря ни на что.
Что-то окончательно погасло во мне, тихо, как перегорающая лампочка.
— Понятно, — кивнула я. — Значит, виновата я.
— Ольга…
— Нет, я понимаю. Твоя мама имеет право публично оскорблять меня, бросать мои подарки, унижать при гостях. А я должна улыбаться и дарить ей дорогие путёвки. Правильно?
— Ты утрируешь.
— Ни в коем случае! — я поднялась. — Алексей, даже сейчас ты не можешь признать, что твоя мать была не права. Даже наедине со мной. Ты всё равно её защищаешь.
— Она моя мать!
— А я — твоя жена! — слёзы наворачивались, но я сдержалась. — Или должна была бы быть. Но в этом браке нас трое, Алексей. И я всегда остаюсь на третьем месте.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что больше не могу. Не хочу. Не буду.
Он смотрел на меня долго и тяжело, затем опустил голову.
— Ты хочешь развестись?
— Я хочу уважения. Если ты не можешь мне его дать, то, возможно, нам стоит подумать о разводе.
Мы размышляли три месяца. Точнее, я думала, а Алексей метался между нами — женой и матерью.
Тамара Сергеевна звонила ему каждый день, плакала в трубку, утверждала, что я рушу семью, что она всегда знала — я недостойная партия.
Тем временем я постепенно собирала вещи, искала квартиру, планировала новую жизнь.
Развод прошёл тихо, без скандалов. Алексей пытался что-то объяснить в загсе, но я не слушала. Уже не было смысла.
Деньги за путёвку я потратила на абонемент в спортзал, новый гардероб и поездку в Карпаты с подругами. Там, сидя на веранде маленького гестхауса в Яремче с бокалом вина, я осознала, что впервые за три года ощущаю свободу.
