— Я не стану есть эту гадость, — Анна оттолкнула тарелку с картофельным пюре и густым мясным соусом. — Андрей, мы же договаривались.
У меня строгий режим, я настраиваю вкусовые рецепторы.
Сын виновато взглянул на меня, затем на жену.
Он напоминал старый канат, который тянут с двух сторон в разные направления, и его волокна с каждым днем трещали все сильнее. — Аня, ну мама же старалась… Это просто домашний ужин. — «Просто ужин» — это топливо для организма, а не пищевой хлам.
У меня завтра важнейший этап кастинга, если ты забыл.
Я должна быть в безупречной форме.
Я молча взяла ее тарелку и отнесла обратно на кухню.
Аромат сливочного масла, чеснока и тушеного мяса, который всегда наполнял мой дом уютом, для нее стал запахом «прошлого века».
За месяцы совместной жизни с ней я почти к этому привыкла. — Я подала заявку на «Кулинарный Олимп», — сообщила она, когда я вернулась, с видом, будто объявила о своем зачислении в команду космонавтов. — Мой проект — фуа-гра с соусом из дикой морошки — прошел первичный отбор.
Она пристально смотрела на меня, ожидая реакции — восхищения, зависти, хоть какого-нибудь отклика.
Я лишь кивнула.
Что же я могла ей ответить?
Что фуа-гра — это банальная классика, которую учат готовить первокурсники кулинарных колледжей? — Вам, Тамара Сергеевна, конечно, не понять.
Это высшее искусство, почти алхимия.
Здесь важен каждый нюанс, каждая нотка послевкусия.
Это не то же самое, что варить картошку в мундире.
Мой сын покраснел до корней волос. — Анна, прекрати! — А что с «Анной»?
Я говорю прямо.
Человек, который всю жизнь готовит одно и то же, откуда может разбираться в высокой кухне?
Она не знала.
Она и представить себе не могла, что последние десять лет я была той самой «Тамарой Сергеевной» — самым строгим, самым беспощадным и абсолютно анонимным судьей этого шоу.
Тем, чей вердикт, произнесенный из темной ложи, мог разрушить карьеру самых именитых и самоуверенных поваров страны.
Моя тайная жизнь служила мне убежищем.
Мой покойный муж, Владимир Иванович, был настоящим гением.
Его рестораны славились по всей Украине, его имя было синонимом вкуса.
А я всегда оставалась лишь «женой Ивановича», талантливым помощником в его тени.
После его смерти я отказалась от наследства, публичности, от всего.
Я хотела доказать себе, что мой талант, моё чутьё — это именно моё, а не отражение его славы.
Так появилась «Тамара» — судья-призрак, бесплотный голос, которого боялись все.
И теперь мир моей дерзкой невестки направлен прямо на мой скрытый мир.
Вечером мне позвонил постоянный продюсер шоу, Игорь. — Тамара, у нас сенсация!
Самородок!
Дерзкая, красивая, наглая, но, черт возьми, техничная.
Уверена в себе на двести процентов.
Зрители таких обожают.
Я слушала его, глядя на огни ночного города в окне. — Фамилия? — спросила я, хотя ответ уже горел на языке. — Бельская.
Анна Бельская.
Представляешь, какая ирония?
Твоя однофамилица.
Готовит что-то невероятное с молекулярной пеной.
Ты же знаешь, я ничего не знаю о твоей семье, но это просто судьба!
Я усмехнулась криво.
Молекулярная пена.
Как всё предсказуемо. — Да, Игорь, — ответила я, чувствуя, как вместо обычного раздражения во мне пробуждается холодный, исследовательский интерес. — Этот сезон будет весьма интересным.
В течение следующих двух недель моя кухня, которая видела и украинские печи, и французские сотейники, превратилась в филиал химической лаборатории.
Привычные ароматы ванили, корицы и печеных яблок уступили место резким, стерильным запахам различных эссенций, ксантановой камеди и стабилизаторов.
Анна полностью захватила пространство.
Она принесла сифоны, вакууматор, центрифугу, дегидратор.
Мои старые чугунные сковороды, помнящие руки моей матери, с презрением были отодвинуты в самый дальний угол, уступив место тефлоновым коврикам и силиконовым формам. — Андрей, убери мамину герань с подоконника, мне нужен идеальный дневной свет для сферификации! — приказывала она, и сын, вздыхая с сожалением, уносил мой любимый цветок.
Я молча наблюдала за этим ритуалом.
Я видела не творчество, а суету.
Она не создавала вкусы, а проектировала их по чертежам из интернета.
Ее блюда напоминали архитектурные макеты: выверенные, точные, красивые, но абсолютно несъедобные и безжизненные.
День съемок первого тура.
Я приехала в павильон задолго до начала.
Здесь меня преображали.
Домашний кардиган уступал место строгому брючному костюму от известного дизайнера.
Мягкий голос свекрови превращался в ледяной и ровный тон судьи, который сводил с ума звукорежиссеров.
Мое место находилось на специальном балконе, скрытом от основного зала.
Участники и зрители видели лишь темный силуэт за стеклом.
Они слышали только мой голос из динамиков — беспристрастный и окончательный, как удар молотка судьи.
Рядом со мной сидели двое других: Дмитрий Ковалев, добродушный ресторатор, и Ольга Литвиненко, модный фуд-блогер. — Ну, Тамара, готова вершить судьбы? — подмигнул мне Дмитрий. — Говорят, сегодня будут таланты. — Талант — это труд, а не шоу, — холодно ответила я. — Посмотрим.
И вот ее объявили.
Анна вышла в центр зала, залитого светом софитов.
Она держалась как королева.
Уверенная, дерзкая, она послала воздушный поцелуй прямо в камеру. — Сегодня я представляю вам деконструкцию морского гребешка с эспумой из шампанского и икрой из водорослей, — заявила она.
Блюдо выглядело впечатляюще.
