— Коробки где? — спросила я.
В прихожую влетела Нина Алексеевна, словно на крыльях, не просто войдя, а буквально вплывая, удерживая перед собой внушительный бюст, словно награду за заслуги перед родиной.
Позади нее, стараясь не запачкать коврик грязной обувью, протиснулся Владимир Иванович, прижимая к боку пухлый файл с документами.
Оксана стояла в дверном проеме кухни, сжимая в руках кружку с остывшим чаем.
На ней был старенький, растянутый свитер, который она ценила за возможность почти полностью в нем укрыться, и плотные джинсы.
Ни малейшей суеты, никаких признаков паники.
Лишь темные круги под глазами выдавали, что последние три ночи она почти не спала. — Добрый вечер, Нина Алексеевна.
Здравствуйте, Владимир Иванович, — ровным, спокойным голосом произнесла Оксана, похожим на непрерывный гул холодильника. — А зачем вам коробки?
Решили макулатуру сдать?
Свекровь остановилась, раздувая ноздри.
В тусклом свете коридорной лампы ее лицо, густо припудренное розовым, выглядело как маска недовольного театрального божества. — Оксана, давай без этого твоего… плебейского юмора, — с искривленной гримасой сказала Нина Алексеевна, словно попробовав лимон с кожурой. — Мы приехали проконтролировать процесс.
Алексей сказал, что сегодня ты освобождаешь квартиру.
Мы приличные люди, не хотим скандалов, но обязаны удостовериться в сохранности имущества.
Знаем мы таких… уходящих.
То смеситель снимут, то розетки выдернут.
Из-за широкой спины матери показался Алексей.
Он выглядел подавленным, взгляд метался по углам, избегая встречаться с Оксаной глазами.
Типичная поза страуса, только вместо песка — лакированный паркет, который, кстати, выбирала и оплачивала Оксана. — Мам, подожди, — пробормотал Алексей, нервно перетирая в руках ключи от машины. — Не начинай с порога.
Оксана, мы же вроде всё обсудили. — Ты обсудил, — ответила Оксана, делая глоток холодного чая. — Ты и твоя великолепная команда поддержки.
А я, кажется, участвовала в обсуждении лишь в роли слушателя. — Вот именно! — Нина Алексеевна торжественно подняла палец с массивным золотым перстнем. — Хамство.
Натуральное хамство.
Владимир, ты слышишь?
Мы к ней с добрыми намерениями, впустили в семью, поддержали, а она… Алик, сынок, как ты с ней целых пять лет прожил?
Это же камень на шее, а не жена.
Владимир Иванович покашлял, переступая с ноги на ногу.
Ему явно было неловко, но перечить супруге он не осмеливался с 1989 года. — Нина, давай по существу, — проговорил свекр. — Оксана, ситуация простая.
Брак фактически расторгнут, осталось оформить юридически.
Алексею нужно начинать новую жизнь.
Наверное, и тебе тоже.
Квартира — семейный актив.
Мы вложили в неё душу… — И деньги! — воскликнула Нина Алексеевна. — Огромные деньги!
Оксана прошла в кухню, поставила кружку на стол и жестом пригласила гостей последовать за ней. — Проходите, не стесняйтесь.
Обувь можно не снимать, всё равно потом полы помою.
Кухня была просторной, светлой, выдержанной в холодных серых тонах.
Никаких ярких занавесок или магнитиков на холодильнике.
Строгий минимализм.
Оксана любила пустоту — в ней дышалось легче.
На столе лежали документы: выписки, чеки, договор купли-продажи.
Гости расположились.
Нина Алексеевна уселась на стул, словно на трон, и сразу же приступила к инспекции: провела пальцем по столешнице, проверяя пыль, затем с недоверием оглядела фасад гарнитура. — Итак, — начал Владимир Иванович, раскрывая свою папку. — Мы подготовили соглашение.
Без судов, без грязных разборок.
Ты, Оксана, женщина разумная, должна понимать: у Алексея сейчас непростой этап.
Ему необходим новый старт.
Эта квартира… — Эта квартира, — прервала его Оксана, — была приобретена три года назад.
В состоянии «бетонной коробки с дырами в стенах». — И что? — фыркнула свекровь. — Ремонт — дело наживное.
А стены купили мы!
Мы продали гараж, мы потратили накопления!
Оксана посмотрела на Алексея.
Тот усердно изучал узор на своей рубашке. — Алексей, может, ты расскажешь родителям, как всё было на самом деле?
Или язык проглотил?
Алексей вздрогнул. — Хорошо, зачем ты начинаешь?
Мама права.
Деньги на первый взнос дали они.
Ипотеку платил я… ну, с нашей общей карты, но я же работал! — Работал, — кивнула Оксана. — Полгода таксистом, три месяца менеджером, потом полгода «искал себя», затем снова менеджером — уже у друга, где платили в конверте копейки, а остальное ты… куда дел?
