— Если бы не Галина Ивановна, я бы никогда сюда не приехала! — с порога выпалила Тамара, крепко сжимая в руке промокший зонт.
В прихожей стоял Андрей. — А я думал, что ты и ради неё не приедешь, — холодно и с долей иронии ответил он.
Дождь лил словно из ведра.
Старый дом скрипел под натиском ветра, будто выдыхая боль, накопившуюся за долгие годы.
Из глубины дома доносился тихий, прерывистый кашель.
Это кашляла их Галина Ивановна — ради неё Тамара и вернулась в то место, которое когда-то поклялась навсегда покинуть. — Ты даже не позвонил, когда её увезли в больницу, — сказала Тамара, сбрасывая с плеча промокшую сумку и снимая пальто.
Голос её дрожал от гнева. — А ты когда в последний раз сама звонила? — раздражённо парировал Андрей. — Всё эти годы тебя мало волновало, как мы живём.
Тамара молчала.
Раньше эти стены были свидетелями бесконечных ссор: Виктор — всегда пьяный и раздражённый, Галина Ивановна — сломленная и молчаливая, дети — безмолвные наблюдатели, лишённые права голоса.
Андрей стал их опорой, Тамара — беглецом.
Теперь прошлое вновь ворвалось в их жизнь, словно нежданный гость.
Вдруг Тамара вспомнила: ей было шесть, Виктор бросает тарелку в стену, Галина Ивановна плачет, вытирая кровь с губы, а она трясётся от страха, предчувствуя грядущие события.
Андрей тащит её в сад — спрятаться.
Там, среди ветвей деревьев, они впервые дали друг другу клятву, что однажды убегут отсюда.
Она сбежала.
Он остался.
И теперь снова встретились здесь — двое взрослых, обиженных друг на друга. — Сколько времени ты была там, Тамара?
Пятнадцать лет? — Девятнадцать, — твёрдо ответила она. — И ни разу не пожалела.
Снова раздался кашель Галины Ивановны.
Он стал слишком резким, надрывным.
Тамара и Андрей на мгновение замерли.
Затем вновь натянули привычные маски. — И что теперь?
Ты собираешься сидеть рядом с ней, терпеть её бредни? — усмехнулся Андрей.
Глухо.
Безрадостно. — Она даже меня уже не узнаёт.
Тебя и вспомнить не сможет. — Буду.
Тамара направилась на кухню.
Оглядевшись, она заметила, как многое в доме изменилось.
Новая плитка заменила потрескавшуюся.
Новые шкафы для посуды сменили облупившиеся старые.
Появились новый холодильник и стол со стульями.
Несмотря на ремонт, который Андрей сделал в доме Галины Ивановны, у Тамары всё равно возникало ощущение, что она никуда и не уезжала. — Ты ни капли не изменился, — произнесла Тамара тихо, но брат всё равно уловил её слова. — Всё так же обвиняешь весь мир. — А ты? — Андрей сжал кулаки. — Ушла и забыла, что у тебя есть мать, дом… и я.
Тамара вздрогнула, словно получила удар.
Она подошла к окну.
За стеклом стояла та же старая вишня.
Однажды она упала с этого дерева и разбила колено.
Тогда Галина Ивановна вместо того, чтобы пойти за аптечкой и должным образом обработать рану, приложила к колену лишь подорожник.
Она боялась разбудить пьяного мужа и вызвать скандал. — Что ты хочешь от меня?
Если тебе так неприятно меня видеть, зачем же звал? — спросила она брата, не оборачиваясь. — Честно?
Я хочу, чтобы ты осталась.
Хотя бы на время. — тихо ответил он. — Поэтому и позвонил.
Прошло четыре дня.
Тамара жила в бывшей детской комнате на втором этаже.
Андрей — в своей комнате, рядом с кухней.
Они сталкивались на лестнице, в коридоре, на кухне — и каждый раз обменивались тяжёлыми взглядами, словно два пленника одной клетки.
Галина Ивановна с каждым днём слабела.
Иногда она бредила, принимая Тамару за свою старую подругу, а Андрея называла именем покойного Виктора.
Совместный уход за больной матерью, казалось, сближает их, но однажды вечером всё вышло из-под контроля. — Ты столько времени жила в своём Миргороде и плевать хотела на нас! — взорвался Андрей, пролив чай на стол. — Кто тебе мешал уехать?!
Тогда бы не пришлось обвинять меня в том, что я выбрала лучшую жизнь!
Ты — недоделанная жертва! — Тамара бросила грязные ложки в раковину. — Да как я могла оставить мать с этим… Отцом… — выплюнул он последнее слово, и лицо брата покраснело.
В этот момент из спальни донёсся слабый голос: — Дети… Оба мгновенно замолчали.
Затем пришли в себя.
