— Следующую зарплату отдашь мне, — заявила свекровь, пристально глядя на меня поверх очков, которые вечно сползали на кончик её длинного носа.
На миг показалось, что ослышалась. Утренний свет проникал сквозь занавески, и в его лучах лицо Валентины Петровны казалось ещё строже обычного.
— Чего?
— Что слышала. Следующую зарплату — мне, — повторила она таким тоном, словно речь шла о чём-то само собой разумеющемся.
Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Сколько можно терпеть?
Два года как замужем, а эта женщина до сих пор считает, что может распоряжаться моими деньгами, будто я школьница какая-то.
— Держите карман шире, вот ещё!
Лицо свекрови вытянулось от услышанного. Она явно не ожидала такого ответа.
За два года совместной жизни я никогда не перечила ей настолько открыто.
— Вот значит как заговорила, — прошипела она, подаваясь вперёд и упираясь ладонями о стол. — Ну смотри, пожалеешь.
Она поднялась из-за стола, расправила складки на юбке и демонстративно медленно направилась к выходу.
Уходя, она даже не потрудилась закрыть дверь — оставила её нарочито открытой, словно говоря: «Подумай над своим поведением».
Я — Геля, самая несчастная невестка на свете.
Так я часто шучу с подругами, когда мы собираемся на девичники в маленьком кафе на углу нашей улицы.
Они смеются, но я-то знаю, что в каждой шутке лишь доля шутки.
Моя беда не только в том, что свекровь — женщина со слишком сложным характером, но ещё и в том, что наши квартиры расположены на одной лестничной площадке.
Это всё равно что жить под постоянным надзором, только вместо камер — пристальный взгляд Валентины Петровны, которая, кажется, замечает каждую пылинку в нашей квартире.
С того самого момента, как я переступила порог этого дома в белом свадебном платье, держа под руку сияющего Антона, свекровь взялась за меня всерьёз.
Список претензий рос с каждым днём.
То я слишком много томатной пасты кладу в поджарку для борща, то пыль вытираю не специальной тряпкой с моющим средством.
Когда Антон рассказывал мне до свадьбы, что его мать всю жизнь проработала инспектором по воспитательной работе в школе-интернате, я легкомысленно смеялась и отвечала:
— Ну, жизнь будет весёлой! Представляю, как она гоняла хулиганов по коридорам!
Тогда это казалось забавным.
Но когда мы стали жить по соседству, стало совсем не смешно.
Валентина Петровна считала своим долгом контролировать каждый наш шаг, будто мы с Антоном были её нерадивыми подопечными.
***
Тот злополучный день начался как обычно. Антон убежал на работу в семь утра, чмокнув меня в щёку и оставив запах своего одеколона на подушке.
Я собиралась немного поваляться в постели и помечтать о выходных.
Но громкий, настойчивый стук в дверь разрушил мои планы.
На пороге стояла свекровь с выражением лица, которое я мысленно называла «школьная линейка» — строгим и собранным.
На пришла в своем домашнем халате в мелкий цветочек и в своих тапочках с помпонами.
— Гель, ты ещё валяешься? — она прошла мимо меня на кухню, словно это была её собственная квартира. — Восьмой час, а ты в пижаме. Чайник поставь, разговор есть.
Я вздохнула и поплелась за ней, на ходу пытаясь привести в порядок растрёпанные волосы.
Валентина Петровна устроилась на своём любимом стуле у окна, положив ладони на стол, как будто начинала важное совещание.
Я поставила чайник и достала из шкафчика её любимую чашку с золотистым ободком.
— Я решила на даче новую баню строить, — заявила она, поправляя воротник халата. — Старая совсем никуда не годится, маленькая, да и жар не держит. Знаешь, сколько дров уходит? Протопишь, а через полчаса уже холодно.
— Здорово, — искренне обрадовалась я, наливая ей чай. — Давно пора. Антон всё жаловался, что там и двоим тесно, не то что компанией попариться.
Свекровь отпила из чашки, скривилась, словно я подала ей уксус вместо чая, и добавила две ложки сахара.
— Так вот, я уже нашла рабочих, — продолжила она, стукнув ложечкой о край чашки. — Нужно только деньги им отдать. Аванс требуют, иначе к другим заказчикам уйдут. Твою следующую зарплату мне отдашь.
Я опешила. Это даже не было вопросом или просьбой — это было распоряжение.
— В смысле? — переспросила я, думая, что ослышалась.
Может, она имела в виду, что просит взаймы?
— Что непонятного? — повысила голос свекровь, глядя на меня как на нерадивую ученицу. — Твоя зарплата маленькая, конечно, но на этого хватит. Семья всё равно на заработке Антона держится. А ему я говорить не хочу, пусть сюрприз будет. На день рождения.
Во мне всё закипело. Это была последняя капля. Сколько раз мне хотелось высказать ей всё, что накопилось за эти два года.
— А с какого перепугу я должна это делать? — спросила я, скрестив руки на груди.
Валентина Петровна застыла с поднесённой ко рту чашкой. Такого тона она от меня явно не ожидала.
Привыкла, что я всегда была вежлива и никогда не отказывала в просьбах.
— Ты что это себе позволяешь? Я тебе не чужой человек с улицы, чтобы так разговаривать!
Я отвернулась к раковине и принялась мыть посуду. Тарелки гремели под струёй воды, словно аккомпанируя моему настроению.
— Держите карман шире, вот ещё, — бросила я через плечо, — Воспитывайте своего мужа, а мне не нужно указывать, что делать с моими деньгами.
Лицо свекрови покраснело как помидор. Она поднялась, задвинув стул с таким грохотом, что соседи снизу, наверное, вздрогнули и посмотрели на потолок.
— Вот значит как заговорила, — прошипела она, подаваясь вперёд и буравя меня взглядом. — Ну смотри, пожалеешь. Узнаешь ещё, как со мной разговаривать.
И вышла из квартиры, оставив дверь нарочито открытой.
***
Целую неделю Валентина Петровна не появлялась в нашей квартире.
Для меня это было настоящим отдыхом. Никто не заглядывал через плечо, когда я готовила ужин, никто не перебирал мои вещи в шкафу.
Антон, конечно, заметил отсутствие матери и несколько раз спрашивал, что произошло.
Обычно она заходила к нам каждый день, часто оставалась на ужин или приносила что-нибудь попробовать.
— Что-то мама не заходит, — сказал он однажды вечером. — Вы не поругались?
Я не стала рассказывать про наглую просьбу свекрови и нашу перепалку.
Антон всегда защищал мать, а мне не хотелось ссориться ещё и с ним.
Поэтому я просто сослалась на то, что она, видимо, увлеклась новым сериалом и не может оторваться.
— Знаешь, эти турецкие мелодрамы — они как пылесос, засасывают, — добавила я с улыбкой. — Может, там как раз решается судьба Хюррем.
— Странно. Обычно она и тебе предлагает посмотреть. Говорит, что тебе не хватает романтики.
Но вскоре начались странности. Сначала мелкие, потом всё более заметные и неприятные.
Однажды на обеде Антон чуть не подавился супом, который я приготовила. Он закашлялся, схватился за стакан с водой и выпил залпом.
— Ты что, солонку целиком высыпала? — возмутился он, вытирая выступившие слезы салфеткой. — Невозможно есть!
Я удивлённо посмотрела на него, затем попробовала суп из своей тарелки — он был жутко пересолен.
И правда — будто кто-то вылил туда половину солонки. Суп был просто неприлично солёным, таким, что губы сводило.
Но как так могло получиться?
На следующий день, вернувшись с работы, я долго не могла открыть дверь.
Ключ не засовывался в замочную скважину, словно что-то мешало.
Я пыхтела минут десять, пытаясь справиться сама, но потом сдалась и позвонила Антону.
— Не могу попасть домой, с замком проблемы, — пожаловалась я.
Когда он приехал и взглянул на замочную скважину, то присвистнул.
— Кто-то спички засунул. Смотри, — он показал мне кусочки дерева, которые выковырял из замка. — Детишки балуются, что ли?
Он казался искренне озадаченным, но я-то знала, что в нашем подъезде таких детей не было.
А вот у свекрови имелся запасной ключ от нашей квартиры.
Я начала подозревать, что это именно она чудит. Наверняка и суп пересолила тоже она.
Последней каплей стало, когда я увидела большое чернильное пятно на своём любимом платье.
Я была так расстроена, что не выдержала и показала платье Антону, прямо обвинив его мать.
— Это твоя мать сделала! — воскликнула я, потрясая испорченным платьем.
— Не говори ерунды! Может, ты сама где-то замаралась, а теперь на маму сваливаешь?
— Ага, аккуратно по всей спинке размазала чернила и не заметила.
Мы поссорились. Я обвиняла его в том, что он маменькин сынок и не видит дальше своего носа, а он меня — в том, что я выдумываю небылицы и ищу виноватых.
После этого я перестала разговаривать с мужем. Вечером, когда он ушёл к друзьям проветриться, я позвонила своему школьному другу Диме, который работал в фирме по установке систем безопасности.
— Дим, кто-то пробирается в нашу квартиру и портит вещи, — сказала я, не вдаваясь в подробности. — Мне нужна твоя помощь. Срочно.
Через час Дима привёз миниатюрные камеры наблюдения, которые можно было установить в разных местах квартиры.
Он как раз заканчивал их монтировать, когда вернулся Антон.
Муж явно не ожидал увидеть в своей гостиной постороннего мужчину, да ещё и с какими-то приборами в руках.
— Что это ты придумала? — нахмурился он, глядя на Диму с явной неприязнью. — И кто это?
— Это Дима, мой друг со школы, — представила я. — Он помогает мне установить камеры наблюдения.
— Зачем нам камеры? — удивился Антон. — Мы что, банк?
— Поставлю камеры, и ты сам узнаешь, на что способна твоя мамаша, — отрезала я, уже не скрывая своего раздражения. — Раз не веришь мне, поверишь своим глазам.
***
Через два дня я вернулась с работы раньше обычного. Мужа ещё не было дома.
Открыв дверь, сразу почувствовала — что-то не так. В воздухе витал неприятный запах дешевых духов.
Зашла в гостиную и замерла. Моя фотография в рамке лежала на полу среди осколков стекла.
Бросилась к ноутбуку, чтобы просмотреть записи с камер.
В квартиру вошла незнакомая женщина в жёлтом махровом халате. Она осторожно закрыла за собой дверь и начала осматриваться по сторонам, словно искала что-то конкретное.
Она прошла по коридору, заглянула на кухню, а затем направилась прямо к шкафу в спальне, где висело моё платье.
Что-то достала из кармана халата и начала копаться в моих вещах.
Я поставила видео на паузу и приблизила кадр с лицом женщины.
Прищурившись, я всматривалась в черты лица, пытаясь понять, кто эта незваная гостья.
— Да это же соседка с первого этажа! — воскликнула я вслух, — Галина Семёновна!
Это была подружка свекрови, с которой они вместе ходили на рынок и в поликлинику.
Они частенько сидели на лавочке у подъезда, пили чай на кухне у Валентины Петровны и обсуждали всех жильцов подъезда.
Это было уже за гранью. Побежала к свекрови. Та открыла дверь с таким видом, будто ожидала, что я пришла просить прощения на коленях за свою дерзость.
— Что тебе нужно? — спросила она холодно, пальцем поправляя очки на переносице.
Я молча протянула ей ноутбук и включила видео.
Она явно не ожидала увидеть на экране свою подругу.
— Прости, Гель, я не хотела говорить. Галина попросила денег взаймы на машину для сына, бездельника. «Может, хоть таксовать будет», — говорит. Я ей свои сбережения дала, но не хватило, вот и придумала про баню.
— Ну и что с того?
— Видимо, Галина обиделась и начала тебе пакостить. Я ей рассказала про нашу ссору. А я-то думаю, куда запасные ключи делись от вашей квартиры…
***
Мы вместе спустились на первый этаж и постучали в дверь к соседке.
Галина Семёновна открыла не сразу. Когда дверь, наконец, открылась, мы увидели её в том самом жёлтом халате, что и на видео.
— Заходите, чего уж там, — пробормотала она, пропуская нас в квартиру, заставленную старой мебелью и фикусами в горшках.
— Как тебе не совестно, Галина? — начала свекровь с места в карьер, вложив в эти слова столько праведного гнева, что я невольно прониклась к ней уважением. — Ты что творишь? Я тебе деньги одолжила по-соседски, а ты что устроила? Пробираешься в чужую квартиру, воруешь ключи, портишь людям вещи!
— А чего она нос задирает? — огрызнулась соседка, кивая на меня и скрещивая руки на груди. — Два года в доме живёт, а здрасьте сказать не может. Мимо пройдёт — глаза отводит. Я ей тут зимой помочь хотела, когда в гололёд шла, так она даже руку не приняла.
Я опешила.
— Когда это я…
— Не переводи стрелки, — перебила Валентина Петровна, выставив указательный палец, словно школьная учительница. — Геля тут ни при чём. Мы с тобой отдельно разберёмся, а она какое отношение имеет к нашим делам? Ты в чужой дом зашла без спросу! Она может заявление написать, и тебя посадят. Понимаешь?
Соседка сникла, опустилась на табурет у стены и обхватила голову руками.
— Сын требует денег на машину, жена его грозится уйти, если не купят. А где взять? Я уж по всем знакомым обошла…
— Ключ от нашей квартиры верни немедленно, — потребовала я, не желая слушать историю её семейных неурядиц.
Галина Семёновна молча достала из ящика стола связку ключей, отцепила один и протянула мне.
— Прости, девонька, — пробормотала она, не глядя мне в глаза. — Сама не знаю, что на меня нашло.
Когда мы поднимались по лестнице, я сказала свекрови:
— Простите, что думала на вас. Но и обманывать не надо было. Можно было просто сказать, что деньги нужны подруге, а не выдумывать небылицы.
— Стыдно стало, — призналась Валентина Петровна, тяжело дыша на подъёме. — Столько лет дружим, а тут такое. И ключи ведь не сразу пропали — я не сразу заметила.
— А вот баню, действительно, стоит новую построить. Мы с Антоном поможем.
***
Соседка, видимо, поняла, что перегнула палку.
На следующий день она вернула деньги, которые заняла у свекрови, и ещё десять тысяч сверху, чтобы передали мне в качестве компенсации за испорченное платье.
Когда я рассказала обо всём Антону, он только рассмеялся.
— Боже, как не вернусь с работы домой, постоянно какой-то цирк происходит!
