—Ты устала, верно? Устала от того, что я часто захожу? Заношу какие-то мелочи, пытаюсь по ходу прибрать разбросанные игрушки, развесить белье или снять сухое? Для тебя эти действия – попытка посягнуть на твою независимость? Ты настолько оскорблена, что готова закрыть мне доступ в свою жизнь? – Вера Дмитриевна говорила тихо и спокойно, но Ирине было бы куда легче, если б мать кричала, бросала вещи и топала ногами.
—Мам, перестань. Я тебе миллион раз говорила, просила, уговаривала. А ты не понимаешь! Ты просто непробиваемая! Как назло все делаешь! У тебя словно цель – довезти меня до психоза! А у меня нет денег на лечение, учти. В общем, решим так – ты перестаешь так себя вести, или я забираю твой ключ. – Ирина старательно накручивала себя, чтоб не перестать нервничать и не перестать злиться на мать, которая сейчас выглядела обиженной стороной.
—Хорошо! – Вера Дмитриевна встала и подошла к своей сумочке, стоящей на тумбочке в коридоре. Сумочку она привычка вешать вместе с одеждой на вешалку, но дочь в очередной раз подчеркнула необходимость соблюдать ЕЕ правила в ЕЕ доме. Женщина взяла в руки сумку, достала ключ и повторила:
—Хорошо, вот твой ключ. Ты права. Надо решать проблемы радикально. И почему я была настолько бесхребетной в юности и не решила все проблемы с тобой одним махом – отправив тебя в детский дом…
Мать ушла, а Ирина еще почти час просидела, глядя на дверь. Теперь, когда она добилась своего, заветная цель уже не казалась такой желанной.
А все так прекрасно начиналось.
Ирина была долгожданной, а потому крайне избалованной дочерью. Но если отец в их семье отвечал за дисциплину, мама был источником радости, заботы и безграничной любви.
Ирина росла, ни в чем не зная отказа, но уже в подростковом возрасте стала тяготиться этой всеобъемлющей заботой.
Ей хотелось свободы, словно глотка свежего воздуха. Но мама считала, что Ира еще маленькая, о ней нужно заботиться, ей нужна помощь и поддержка. А мама всегда знала, как лучше.
Когда дочь закончила школу и уехала учиться в другой город, мать с ног сбилась в поисках подходящей квартиры для аренды. Отброшены были несколько десятков вариантов.
В итоге мама выбрала вариант проживания с хозяйкой, так как взрослый человек мог присмотреть за «ребенком», приготовить полезную еду и не отпустить гулять слишком поздно вечером.
Иру такой вариант совершенно не устроил. В то время, когда сокурсники селились в общежитие и жили самостоятельной жизнью, она попала из одного тотального присмотра в другой.
—Мама! Ну какая квартира с хозяйкой? Мне зачем это? Жить со старушкой, которая весь день смотрит передачи про скандалы и суды, выключает свет в девять вечера, а на обед мне едва ли не каждый день готовит просто отвратительные супы!
—Это все полезно. Я с ней договорилась, она делает как лучше!
—А ты не спросила, что для меня лучше? Мне друзьям стыдно признаться, что я живу со старушкой. В общем так, я попросила заселить меня в общежитие. На следующей неделе переезжаю. Не надо приезжать и помогать мне с переездом! Сама справлюсь.
Желание защитить свою территорию от вмешательства матери с каждым годом разрасталось в Ире все сильнее. Она старалась как можно реже приезжать домой, а когда приезжала – не рассказывала матери о своей жизни почти ничего.
Ей доставляло особую радость видеть то, как мать волнуется и переживает, но ничем не облегчать это состояние.
—Ирочка, но я же просто хочу как лучше!
—Ты всю жизнь этой красивой фразой прикрываешься, а сама просто не привыкла считаться с моим мнением! – Ира накручивала себя, придумывала все новые грехи, которые якобы совершала мама, придавала преувеличенное значение незначительным поступкам матери.
При этом, с отцом у Иры были отличные отношения. Он ушел из семьи, когда девушке было пятнадцать лет, и в жизнь своевольного подростка не лез. Именно о таком отношении к ней со стороны матери мечтала Ира, но при этом была совсем не против получать от нее стабильные денежные переводы, привозить домой на выходные полные сумки грязных вещей, а увозить их с чистыми и выглаженными.
Прошло несколько лет, в течение которых Ира пыталась строить личную жизнь и быть самостоятельной. Мать не бросала попыток заботиться о дочери, но та воспринимала каждую попытку в штыки. Казалось, ей даже стало нравиться скандалить из-за того, что мама снова наготовила кучу блюд или напекла ей в дорогу ароматных пирожков:
—Мам, ты назло это делаешь? Знаешь ведь, я на диете! Мне Эдик скоро предложение будет делать. Я должна идеально выглядеть!
—Ирочка, какая радость, у вас свадьба? Где будет праздновать? Надо, наверное, список гостей составить и все учесть, чтоб свадьба достойная была!
—Ой, мам, ничего не надо! Денег дай! И побольше. Тогда будет свадьба достойная!
Вера Дмитриевна собрала все свои накопления, влезла в кредит, но на свадьбе дочери ее не было. Ирина решила устроить шикарную свадьбу на берегу океана, а у матери не оказалось загранпаспорта.
О том, чтоб сделать его матери заранее, Ира и думать не хотела. Наконец- то в ее жизни произошло событие, к которому мать не приложила руку и не испортила ничего своим вмешательством. Ире так понравилось это, что она решила и в дальнейшем ограничивать мать от участия в жизни дочери.
К сожалению, практически сразу после свадьбы молодое семейство вынуждено было переехать в родной город. Мало того, родители Эдика подарили молодоженам квартиру в доме, который находился всего в паре минут ходьбы от дома Вери Дмитриевны. Ира билась в истерике, ожидая, что мать теперь будет активно лезть в жизнь молодой семьи.
Однако новоиспеченная теща заходила не так часто. Однажды, когда супруги были в отъезде, в квартире Иры случился потоп. Пришлось сделать для матери дубликат ключей, чтоб она могла проверять квартиру, когда дети отсутствовали.
Постепенно Вера Дмитриевна привыкла приходить чаще, чем пару раз в неделю. Но свои визиты она всегда связывала с важными, как ей казалось, делами.
—Мама! Ты снова заходила и своевольничала?
—Я просо лекарство занесла, которое ты просила купить. Заметила, что в коридоре стоит таз с бельем. Развесила. Что не так снова?
—А то, что я его специально оставила, чтоб вечером развесить. Ты развесила неправильно! На вещах теперь заломы, их невозможно разгладить! Не лезь впредь, пожалуйста!
—Как скажешь, но оно к вечеру на такой жаре высохло бы не только с заломами, а прямо в тазу. Ты б его совсем потом не отгладила!
С появлением детей Ира стала еще более ревностно относиться к независимости своего дома. Порой она закипала от любой мелочи.
Однажды Эдик отправился на прогулку с детьми. Вера Дмитриевна заметила, что дети без перчаток. Быстро забежав домой к дочери, она схватила первые, которые смогла найти и вернулась обратно.
Уже через несколько часов она выслушала получасовую отповедь о том, что перчатки детям не подходили к одежде, так как это были зимние. Кроме того, детей они закаляют, нечего было вообще бегать домой и оставлять повсюду следы.
Вера Дмитриевна старалась слушаться дочь, поступать исключительно так, как та просила, но Ира все равно находила повод высказать свое недовольство. При этом, сама дочь крайне редко звала мать в гости. А Вере Дмитриевне было ужасно тоскливо сидеть дома одной. После выхода на пенсию она не могла найти для себя занятия. Надеялась, что ей будут оставлять внуков и в заботе о них дни будут проходить не так мучительно-тоскливо.
Но Ира категорически не позволяла матери забирать внуков к себе. При этом, родители Эдика имели право дважды в месяц забрать внуков на дачу на все выходные. Вера несколько раз пыталась выпросить и для себя право общения с внуками, но Ира была непреклонна.
—Мам! Куда к тебе их везти? Такая же городская квартира, только еще и крошечная! У свекров дача на берегу озера, баня, бассейн, огромный дом. Детям там раздолье.
—Но я ведь о них тоже скучаю! Вы мне совсем не даете с ними общаться
—А ты совсем ни о ком не думаешь. Как была эгоисткой, так и осталась. Только бы тебе было хорошо, а то, что детям у тебя скучно и заняться нечем, тебя не волнует.
Вера Дмитриевна глотала обиду и старалась, не смотря ни на что, поддерживать общение с дочерью. А чтоб чаще видеть внуков стала приходить в гости к дочери едва ли не каждый день, каждый раз придумывая какое-то важное дело.
Эти визиты стали для нее возможностью отвлечься и занять время. Когда дочь с семьей отсутствовали дома, Вера приходила к ним и перебирала белье, убирала квартиру, протирала пыль. Делала она это из желания помочь, но каждый раз Ира выговаривала ей за то, что все было сделано неправильно.
—Мама, перестань своевольничать на моей территории. Я с тобой прожила семнадцать лет. Терпела твои порядки. Теперь изволь подчиняться моим. Ты же видела, я белье так не складываю. Да и для пыли у меня есть отдельная тряпка. Нечего здесь все по-своему устраивать.
—Доченька, да я же как лучше хотела. Вы вернетесь, а в доме чисто. Можно отдохнуть прилечь.
—Можно было бы отдохнуть. Но мне пришлось все за тобой исправлять. В итоге, я еще сильнее устала!
Обида и недовольство матерью копилось в Ире долгие годы и, накопившись, прорвалось, словно больной нарыв. Однажды мать в очередной раз пришла зачем-то, начала убирать разбросанные детьми игрушки. Ира потом и сама не помнила, с чего началась ссора, но осознала ее, лишь когда отступать было поздно.
—Мама, я тебя миллион раз просила – перестань вторгаться на мою территорию. Ты как вредитель. Хочешь, чтоб у меня крыша поехала из-за тебя? Это не забота, как бы ты на этом не настаивала. Это твое эгоистичное желание сделать по – своему, будто я сопливая девчонка, которая ничего не умеет и не соображает.
—Да я же как лучше хотела. Помочь, чтоб не наступили ненароком на игрушки! – Мать, как могла, пыталась оправдаться.
—Я не хочу, чтоб ты хотя бы к чему-то в этом доме прикасалась! Не хочу, чтоб ты устанавливала здесь свои порядки. Не хочу, чтоб ты лезла в воспитание моих детей! Сколько можно? Ты вообще не понимаешь обращенную к тебе речь? За последние пять лет я десятки раз просила, делала замечания, но от тебя слова отлетают, словно мячи от стенки. Раз ты не понимаешь по – хорошему, я приняла окончательное решение – верни мне ключи от моей квартиры и впредь предупреждай о своем визите заранее. И во время визита не пытайся исправить ничего, из того, что я тут сделала. Не надо перекладывать белье, игрушки, мыть полы или готовить. У тебя все это получается плохо! Я устала исправлять за тобой. У меня за эти пять лет уже крыша чуть не поехала. Я уж собралась к психологу идти, детские травмы прорабатывать. Но психолог денег стоит. Поэтому дешевле и проще просто отобрать у тебя ключ.
—То есть, мне теперь к вам приходить просто так нельзя? – Вера сделала над собой усилие, чтоб дочь не заметила набежавшие на глаза слезы.
—Нет! Найди себе, в конце концов, занятие нормальное. Тебе всего шестьдесят! Замуж еще можно выйти. Или дачу купи. В общем, займи свое время и перестань тратить мое на вот такие скандалы.
Еще почти полчаса Ира высказывала матери все, что накипело в ней за прошедшие годы. Эдик, опасаясь вмешиваться, тихонько собрал детей и уехал к своим родителям. В такую бурю следовало быть подальше от эпицентра.
Вера Дмитриевна больше не пыталась перечить дочери или спорить с ней. Она ждала, когда словарный запас дочери иссякнет и у матери появится возможность вставить хотя бы слово.
И вот, наступил момент затишья. Вера Дмитриевна задумалась на мгновение и начала говорить. Тихо, не повышая голоса, но настойчиво, стараясь вкладывать в разговор как можно больше смысла.
—Доченька, я очень сильно сожалею, что оскорбила тебя своим поведением. Что обидела тебя тем, что неправильно выполняю какие-то дела, что посягаю на твою территориальную независимость. Если тебе так сложно все это выносить, я больше не стану так делать. Вот ключ. – Вера подошла к сумочке и отдала Ире ключ от квартиры. Но, уже уходя, она обернулась и сказала:
—Какая ты у меня молодец. Умеешь настоять на своем. Умеешь оградить себя от проблем и моего вмешательства в твою жизнь. Ты у меня такая сильная и решительная. Я вот не была такой. Жаль, что я терпела твое вмешательство в мое личное пространство молча, не ропща на судьбу. Я приняла его с радостью. Я с благодарностью терпела, когда ты кричала круглыми сутками, не давала мне спать, а едва научившись ходить, превращала квартиру в нечто неописуемо-грязное. Я ведь не могла сказать, что мне мешает долгожданная дочь? Не могла отобрать у тебя ключи и выбросить тебя из своей жизни, как сейчас это делаешь ты!
—Мам! Ну брось эти драмы. Тебе не идет. И выглядит дешево.
—Точно. Дешево. Потому, что я привыкла – все самое дорогое — для доченьки. Любимой и долгожданной. Которую я растила, не рассчитывая быть выброшенной из ее жизни и жизни внуков. Надо мне было быть решительней – с рождения сдать тебя в детский дом и этим сэкономить себе массу сил, средств и времени. Там тебе было бы куда лучше. И пространства много и самостоятельности хоть половником черпай!
Мать ушла, не дав Ире возможность вставить последнее слово.
Пожалеть о своем решении отобрать у матери ключи и выставить ее за границы своей жизни, Ире пришлось уже спустя несколько дней. Мужа Иры, Эдика, отправили в командировку. У Иры на работе был важный отчет, поэтому она рассчитывала, что с детьми посидят родители мужа.
Но у тех были свои планы – они уехали к родственникам в другой город и в ближайшие пару недель не планировали возвращаться. Ира несколько раз пыталась выполнить работу в шуме и гаме, производимом детьми.
Наконец, она решилась и позвонила матери. Но трубку никто не взял. Перезвонив несколько раз, Ира решила позвонить соседке матери. Оказалось, Вера Дмитриевна решила прислушаться к совету дочери. Нашла себе новое хобби – путешествия. Выбрала путевку и укатила из города, любоваться красотами городов Золотого Кольца.
В течение следующих недель Ире не раз пришлось пожалеть о своем поступке, но характер не позволял извиняться, возвращать матери ключ или разрешать снова приходить, когда вздумается.
