— Дай мне миллион! — выкрикнул муж.
Ольга застыла, держа в руке половник.
Борщ был почти готов, из детской комнаты доносился возмущённый голос десятилетней Кати: «Мама, где мой полосатый носок?!», а в прихожей тем временем метались четырёхлетние близнецы, пытаясь натянуть варежки. — Игорь, ты что, с ума сошёл? — выдохнула она в трубку, прижимая телефон плечом и одновременно закрывая газ под кастрюлей. — Никаких сумасшествий! — голос бывшего мужа звучал глухо и злобно, почти угрожающе. — Ты мне должна миллион гривен.
За квартиру.
Я всё подсчитал. — Мам, пойдем? — Ваня дёргал её за подол платья. — Какой ещё миллион?
Игорь, мы же развелись три года назад.
Всё было выплачено… — Выплачено! — насмешливо повторил он. — По старым ценам!
А сейчас эта квартира стоит на два миллиона больше.
Так что заплати разницу.
Или я… приму меры!
Гудки.
Ольга медленно опустила телефон, уставившись на потемневший экран.
В животе неприятно сжалось — не от страха, а скорее от недоумения.
За что?
Почему именно сейчас?
И главное — что за меры он имеет в виду? *** Ольга никогда не считала себя героиней.
Была практичной и спокойной, умела справляться с любыми трудностями — будь то квартальный отчёт или детские истерики в магазине.
Но звонок Игоря выбил её из привычного ритма.
Вечером, после того как близнецы заснули и Катя сделала уроки, она сидела на кухне напротив мамы.
Тамара Алексеевна, седеющая энергичная женщина с проницательными карими глазами, наливала чай в фарфоровые чашки — наследие от бабушки. — Представляешь, мам, — Ольга обхватила чашку руками. — Игорь требует миллион.
Говорит, я ему недоплатила за квартиру.
Тамара Алексеевна сжала губы.
Она никогда не питала симпатии к зятю, но при нём всегда оставалась вежливой.
После развода её терпение лопнуло. — Совести у него нет, — шепнула она. — Мы с отцом тогда последние деньги отдали, чтобы помочь тебе с его долей.
Пенсию целый год копили!
Ольга кивнула.
Она отлично помнила каждую деталь того тяжёлого периода.
Десять лет брака с Игорем теперь казались затянувшимся недоразумением.
Сначала она воспринимала его скупость как бережливость — ну, считал каждую копейку, зато семья ни в чём не нуждалась.
Потом появилась Катя, и Игорь стал раздражаться из-за расходов на подгузники.
После рождения близнецов его недовольство превратилось в постоянные ссоры. — Помнишь, как он уходил? — Тамара Алексеевна качнула головой. — Забрал машину, половину накоплений и потребовал свою долю квартиры.
Хорошо, что квартира была оформлена на тебя, иначе пришлось бы продавать и делить деньги.
Это была трёхкомнатная квартира в спальном районе, купленная через два года после свадьбы, когда родилась Катя.
Оформлена на Ольгу, но приобретали её вместе, брали ипотеку.
По закону Игорь имел право на половину.
При разводе он настоял на выплате своей части деньгами — не хотел ждать продажи квартиры. — Все документы у меня есть, мам.
Я специально сохранила копии.
Тогда за его долю насчитали два миллиона, — вспоминала Ольга. — Адвокат сказал, что это справедливо — по рыночной стоимости тех лет.
Есть расписка, что он получил деньги и претензий не имеет. — Вот и хорошо.
А теперь, мол, цены выросли, и он решил поживиться.
Знаешь, что скажу? — Тамара Алексеевна постучала ложечкой по блюдцу. — Не отдавай ему ни копейки.
Пусть подавится своей жадностью. *** Следующие дни превратились в настоящую пытку.
Игорь звонил по три-четыре раза в день.
