Я указала родной сестре на дверь, и мне совершенно за это не стыдно. Подозреваю, мне потом знатно прилетит от мамы, но, по крайней мере, я в этот момент не буду мучиться от аллергии, спровоцированной моими дражайшими племянниками.
Мы с моей младшей сестрой Тоней не очень-то ладим. Ей постоянно кажется, что я зазнайка и пытаюсь казаться лучше других. Уж не знаю, зависть это или обыкновенная недалёкость.
В её понимании, я и дом купила просто для того, чтобы показать всем, какая я не такая. Дескать, все живут в квартирах, а у меня собственный дворец.
Я обо всём этом узнавала от мамы. После очередного закидона Тони она мне звонила и выговаривала:
— Ну что ж ты так себя ведёшь, дочка, — говорила она. — Вроде мы все воспитанные люди…
— Да как «так»? — не понимала я. — Живу, никого не трогаю. Тоне самим фактом своего существования покоя не даю. Что вам всем от меня надо?
— Ох, дочь… — сокрушалась мама. Перед моим мысленным взором вставал её образ: как она сердито качает головой. — Дружить вам с Тоней надо. Нас с отцом не станет, вы друг у друга только и останетесь.
— У меня есть муж и сын, — говорила я. — Больше мне никого не надо.
Этот диалог повторялся из раза в раз. Стоило мне выставить в социальные сети новое фото, как Тоня тут же звонила маме и, как змея, шипела ей на ухо: вон как она хорошо живёт, а про родню и не вспоминает.
При этом сама Тоня не бедствовала. Муж у неё хорошо зарабатывал — даже побольше моего. Денег она у меня никогда не просила, подарков тоже. Внимания, может, не хватало, ну так мы взрослые женщины, обе при мужьях и детях. Какое уж тут внимание? Нам ведь не по десять лет.
Дом, который так мозолил Тоне глаза, был вовсе не дворцом — небольшой такой, компактный. Мы с Егором, моим мужем, купили его всего год назад, так как устали от городской суеты и захотели пожить на природе. Никаких проблем с удалённостью от города не возникало: сына мы возили в школу на машине, а потом сами разъезжались по работам.
— Совсем в погоне за модой о здравом смысле позабыла, — гундела Тоня. — Бедному Роме в школу за тридевять земель ехать. Коммуникации там все старые, дороги разбитые. Неужели правда стоило разменивать квартиру на этот сарай?
— Если тебе завидно, — говорила я Тоне, когда она в очередной раз принималась капать на меня маме, — так попробуй тоже пожить за городом. Может, поймёшь, как это здорово.
Наверное, не стоило мне так говорить. Тоня восприняла мои слова как руководство к действию. Потому что однажды я приехала домой с работы и обнаружила, что коридор заставлен чемоданами, а на кухне сидит целая орава: Тоня, её муж, двое сыновей и мой собственный сын, Рома.
Рома ездил из школы домой на автобусе и добирался раньше нас с Егором. Видимо, он Тоню и впустил, так как ключи я никому не давала — даже маме. Знала, что такое доверие может обернуться неприятными сюрпризами.
— Ты что тут делаешь? — спросила я без особого дружелюбия.
— Как что, — удивилась Тоня. — В гости приехала. Ты разве не рада?
— Да не очень, — честно призналась я.
— Ты же вечно говоришь маме, что я зря тебя за покупку дома ругаю. — Мои слова Тоня пропустила мимо ушей. — Так вот мы и приехали к тебе отдохнуть на природе. Может, я не права, и покупка дома действительно имела смысл.
— Да мне как-то не очень хочется что-то кому-то доказывать, — пробубнила я.
Выгонять сестру я не стала. Я страшно устала после рабочего дня, и мне становилось не по себе от одной только мысли о скандале, который неизбежно разгорится, попробуй я выставить их за дверь.
Тоня ведь так просто не уйдёт — устроит концерт, чтобы всем зрителям показать, какая я высокомерная и зазнавшаяся. А потом ещё и маму подключит… не дадут мне покоя на выходных.
Так что я махнула рукой и предоставила их самим себе. Пусть отдыхают, раз приехали. А я пока приму ванну и хоть немного расслаблюсь. Зная Тоню, завтра меня ждёт тяжёлый день.
— К нам моя сестра приехала, — сказала я, пока в ванну набиралась вода. Я позвонила мужу, чтобы предупредить его о гостях.
— Ты не говорила, что кого-то приглашала, — недовольно ответил Егор. — У меня были другие планы на вечер и на выходные.
— А я никого и не приглашала, — ответила я, пробуя кончиками пальцев воду. Слишком горячая. Я добавила холодной и продолжила: — Тоня сама себя пригласила. Решила дать мне возможность оправдать покупку дома. Ну, ты знаешь всю эту историю с тем, что я вечно всё не так делаю.
— Сёстры…
Егор вздохнул. У него тоже была младшая сестра, и тоже не самая адекватная. В какой-то момент, ещё на заре нашего брака, Егор порвал с ней все отношения, и вот уже лет десять они не общались. Я не видела её примерно столько же. Жаль, я не могла поступить аналогичным образом — маму удар хватит, если я вычеркну Тоню из жизни. Мы же сёстры, мы должны друг друга любить.
После ванны я сразу легла спать, чтобы поменьше контактировать с Тоней. Но утро следующего дня началось с кошмара.
Так как дом был небольшим, ванная комната была всего одна, также был всего один туалет. Нам троим хватало, но семья Тони чуть ли не с девяти утра по очереди занимала то одно, то другое.
Я привыкла утром принимать душ, а уже потом, взбодрившись, идти готовить завтрак. Но к одиннадцати я так в душ и не попала. У туалета, пританцовывая, караулил свою очередь десятилетний Рома.
— Мам, зачем они приехали? — шёпотом спросил он. — Нам и без них было хорошо.
— Они приехали в гости, — ответила я. Было бы неправильно жаловаться ребёнку на свою взрослую сестру. Ни к чему прививать ему неприязнь к тёте и к двоюродным братьям. А то опять потом крайняя буду. — Но через пару дней уедут.
— Пару дней! — в ужасе вскричал Рома. Забыв понизить голос. — Я писать хочу. Мне теперь все эти дни в очереди стоять?
Я погладила его по голове и принялась стучать кулаком в дверь.
— Если туалет сейчас же не освободится, — громко сообщила я, — мой сын описается. Убирать я заставлю вас. Откажетесь — пулей из моего дома вылетите!
Дверь мгновенно открылась, и из туалета вышел старший сын Тони с телефоном в руках. Похоже, он просто там сидел, чтобы мать не застукала, и играл. Я подтолкнула Рому к туалету, а сама встала рядом — ждать, когда освободится ванная.
— Хорошая у вас тут вода, — потягиваясь, сообщила Тоня.
Она, наконец, вышла из ванной — распаренная, румяная. В душе она проторчала около часа, не меньше. Я представила, сколько ж накрутили счётчики, но быстро выбросила эту мысль из головы. Я и так была раздражена, ни к чему дополнительно себя взвинчивать.
— А что, завтрака всё ещё нет? — раздался снизу, из кухни, голос мужа Тони.
Она перевела на меня взгляд и сказала обиженно:
— Уже обедать скоро пора, где завтрак.?
— Я не готовлю завтрак, пока не приму душ, — отрезала я. — Не устраивает — готовьте себе сами.
И — ушла в ванную.
Приняв душ, я почувствовала себя лучше. Смыла всё недовольство, расслабилась и одновременно с тем взбодрилась. Переодевшись, я направилась на кухню, чтобы накормить всю эту ораву, и увидела, что Рома хотел сделать себе бутерброд, но дети Тони попытались отобрать у него куски хлеба.
— Невоспитанный у тебя сын, — качая головой, прямо как мама, сказала Тоня. — Себе бутерброды делает, а о гостях не думает.
— Ему десять лет, — ответила я. — Он не обязан обслуживать непрошенных гостей. Быстро отдали Роме хлеб и отошли от него! — прикрикнула я. — Сели и не мешаем. Иначе останетесь без еды.
Насупившись, дети послушно уселись за стол. Рома со своим хлебом отошёл к кухонному столу и продолжил своё занятие. С недавних пор у него появился такой ритуал — саму себе делать бутерброды. Мои он теперь не ел. Я не возражала. Хочет — пусть сам себе завтрак делает, дети должны привыкать к самостоятельности. Но к сковородкам и кастрюлям я его пока что не пускала. Они у нас тяжёлые, не дай Бог на себя опрокинет.
Позавтракав, вся семья Тони молча встала из-за стола и разбрелась по дому. «Спасибо» мне никто не сказал, и никто не предложил помочь с посудой. Только мой муж по обыкновению забрал у меня грязные тарелки и принялся их намывать, пока Рома стоял рядом и насухо их протирал.
К обеду ситуация не улучшилась. Погода была плохая — пасмурно, дождливо, — поэтому я накрыла стол на кухне. Наставила тарелок с пельменями и салатами, плошек со сметаной и различными соусами.
Дети Тони капризничали и отвратительно себя вели. Они роняли ложки, опрокидывали стаканы, лезли в общие миски слюнявыми вилками, пытались швырять едой в Рому.
Я дала Роме тарелку с пельменями и шепнула ему, что, если хочет, может поесть у себя. Он с радостью убежал вверх по лестнице. Тогда дети Тони тоже начали канючить, упрашивая разрешить им поесть в комнате у Ромы.
— В комнате Ромы может есть только Рома, — заявила я. — И так уже вся скатерть в пятнах.
— Это же дети, — ответила Тоня. — Мы дома стелем клеенчатые скатерти, чтобы было легко отмыть. А ты опять выпендриваешься, даже скатерти тканевые стелешь… как барыня.
— Это я их стелю, — вмешался Егор. — В нашей семье клеенчатые скатерти считаются дурновкусием. Родная, я сам потом скатерть замочу, может, отстирается.
Я с благодарностью улыбнулась мужу. Я была уже на пределе. И тут раздался жуткий грохот. Как в замедленном действии, я наблюдала за сползающей со стола скатертью и за посудой, которая сыпалась на пол. Дети Тони, весело хохоча, стянули скатерть. Пол оказался усеян осколками стекла, измазан соусами и усыпан пельменями.
— Какого чёрта ты таскаешь своих детей по гостям, если они не умеют себя вести?! — заорала я. — Да, я, блин, барыня, и хочу, чтобы за моим столом дети сидели смирно, а не портили мои вещи! Они уже достаточно взрослые! Или у них задержка в развитии?!
— Нет у них никакой задержки в развитии, — спокойно ответила Тоня. — Просто они бойкие. Не переживай так, я оплачу разбитую посуду. Договорились?
— Мам, — принялся канючить старший. — Я есть хочу.
— Еды в доме больше нет, — мрачно ответила я. — Вы всё на пол уронили.
— Купи! — потребовал ребёнок.
— К вечеру я съезжу в магазин и приготовлю ужин, а пока — мне вас кормить нечем.
Тоня даже ругать детей не стала — просто поманила их из-за стола, и они все вместе ушли.
— Съездим в город, пообедаем в кафе, — услышала я предложение её мужа.
— А мы что есть должны? — спросила я, выйдя в коридор.
Тоня пожала плечами и отвернулась.
— Давай ты приберёшься, а я заеду в магазин и куплю продуктов, — предложил Егор. — И чего-нибудь, что можно быстро съесть. Пиццу, например.
— Не хотелось бы Рому пиццей кормить, — ответила я задумчиво.
— Ну а куда деваться? Съест пару кусков, ничего страшного не случится. Это ж не на каждый день.
Я поцеловала мужа и осталась наводить порядок. Скатерть теперь было не спасти, но я всё равно отнесла её в стирку — может, Егору удастся сотворить чудо. Он ухитрялся отстирывать самые въедливые пятна.
К тому времени, как я расправилась с уборкой, Егор вернулся из магазина. Мы пообедали остывшей пиццей — Рома радостно слопал положенные ему два куска, — а потом я взялась за приготовление ужина. Через пару часов Тоня с семьёй вернулись, и я услышала какую-то странную возню.
«Не хочу знать, что там происходит, — решила я. — А то мне опять испортят настроение, и мы останемся без ужина».
Возня, перемежавшаяся криками, всё продолжалась. Услышав собачий лай и заподозрив неладное, я всё-таки вышла в гостиную и обомлела. На диване, в обнимку с грязным щенком, сидели дети Тони. И ладно грязь, но у меня была жуткая аллергия на собачью шерсть, и моя сестра об этом прекрасно знала!
— Тоня, — сказала я сестре, которая с умилением наблюдала за копошащимися детьми. — У меня аллергия. Уберите из дома собаку, пока не пришлось скорую вызывать.
Она отмахнулась от меня.
— Да что ты драматизируешь?
— Я не драматизирую, это чревато последствиями.
— Неженка какая, ну вы только посмотрите на неё!
Тут в комнату ворвался мой муж, схватил собаку и куда-то её понёс. Дети разревелись и принялись требовать вернуть им собаку. Я поспешила распахнуть все окна, чтобы проветрить помещение, и выпила антигистаминные. Сестра в это время так и сидела в кресле, недовольно за мной наблюдая.
Это было уже слишком.
— Собирайте чемоданы и уезжайте из моего дома — Заявила я родне
— Я так и знала, что ты меня ненавидишь! — принялась орать Тоня. — А мама мне всё не верила! Ну ничего, я раскрою ей глаза на твою натуру! Возомнила себя Бог весть кем! По струнке у тебя тут все ходить должны! Принцесса на горошине!
— Так уходи, раз я такая плохая! — ответила я. — Чего приехала-то? Пострадать захотелось? Это не ко мне, а к маме. Давай, иди вещи собирай, и мужа своего захвати, и детей своих невоспитанных.
— Уходите, — поддержал меня Егор. Он вернулся без собаки, отчего дети стали верещать ещё громче. — Мне жена живая нужна. Испорченные вещи не жалко, но вредительства её здоровью я не допущу.
Мама мне потом, конечно, устроила головомойку за то, что обидела младшую сестру, но мне было уже всё равно.
— Нет у тебя никакой аллергии, — бухтела мама, — что ты выдумываешь?
— Мать, ты чего, — вмешался отец. — У неё сильная аллергия, очнись.
Хоть кто-то в этой семье на моей стороне.
В следующий раз я никого на порог не пущу, если не предупредят о визите хотя бы за день. И пусть считают меня кем угодно — не мои проблемы. С каких вообще пор элементарные вежливость и адекватность стали признаками избалованности?
А собаку, которая оказалась довольно крупным щенком, Егор спрятал в гараже. Какое-то время она пожила там — Егор сам за ней ухаживал, я к гаражу и близко не подходила, — а потом отдал её в добрые руки коллеги.
