Люди встречаются и расстаются.
Это естественный процесс.
Для Ильи эти слова прозвучали как удар в лицо.
Внезапно он осознал, что между ними появилась трещина, возникшая не сегодня, а гораздо раньше, просто он не хотел её замечать. — А если бы ты вернулась домой и застала меня… — начал он, затем замолчал, подбирая нужные слова, — с твоей сестрой или с подругой.
Ты тоже сказала бы, что это нормально?
Ольга усмехнулась. — Ты пытаешься сравнить несравнимое. — Нет, — прервал он её. — Я говорю о предательстве.
И спрашиваю: смогла бы ты оставить меня без слов?
Сказала бы, что это любовь, и продолжала жить со мной, не устраивая скандалов?
Она не ответила сразу.
Встала, прошлась по кухне и обернулась. — Твои рассуждения напоминают мне мысли человека, который ничего в жизни не повидал, — сказала она раздражённо. — Для тебя всё чёрно-белое.
Но мир гораздо сложнее.
В душе Ильи поднялось что-то тяжёлое. — Если для тебя это норма, — тихо произнёс он, — значит, мы с тобой смотрим на жизнь по-разному.
Ольга хотела возразить, но он поднял руку, прерывая её. — Я не смогу жить с тем, кто считает предательство приемлемым, — твёрдо заявил он. — Раз ты так яростно защищаешь свою мать… собирай вещи и уходи.
На кухне воцарилась тишина.
Ольга побледнела. — Ты не имеешь права, — прошептала она. — Имею, — ответил Илья. — Это мой дом.
И моё решение.
Он сказал это спокойно, без крика, удивляясь, насколько окончательно прозвучали его слова.
Ольга не ушла сразу.
Она медленно ходила по квартире, будто не веря в происходящее, открывала шкафы, доставала вещи и снова прятала их обратно.
Илья сидел в комнате, слушая эти звуки, каждый из которых отзывался в нём глухой болью.
Он не вмешивался.
Всё, что хотел и мог сказать, уже было сказано. — Ты ещё пожалеешь, — бросила Ольга, проходя мимо с сумкой в руках. — Когда поймёшь, что из-за чужих ошибок разрушил свою семью.
Илья молчал.
Он смотрел в окно, где в темноте мерцали огни соседних домов.
Дверь захлопнулась, и квартира опустела до непривычной пустоты.
Эта пустота давила сильнее любого скандала.
Ночью он почти не сомкнул глаз.
В памяти перед глазами вставала сцена в родительской спальне, лицо отца, спокойное и отрешённое, и взгляд Ольги, холодный и уверенный в своей правоте.
Под утро Илья понял, что должен съездить к матери.
Он больше не мог откладывать этот разговор.
Тамара Анатольевна вернулась из командировки уставшей, но довольной.
Она встретила сына с улыбкой, расспрашивала о работе, об Ольге, о планах на выходные.
Илья слушал и чувствовал, как каждое её слово причиняет боль. — Мам, — наконец произнёс он, — нам нужно поговорить.
Она сразу стала серьёзной. — Что случилось?
Он начал рассказывать медленно, не упуская деталей, словно боялся, что если заговорит быстрее, перестанет верить в происходящее.
Тамара Анатольевна выслушала молча.
Её лицо оставалось спокойным, лишь руки сжались на коленях. — Я знала, — произнесла она, когда Илья закончил.
Он посмотрел на неё. — Как… знала? — Женщина всегда чувствует, — ответила она устало. — Уже давно.
Просто не хотела признавать.
Надеясь, что ошибается. — И молчала? — вырвалось у него. — А что бы изменилось? — тихо спросила она. — Он стал бы оправдываться, клясться.
А я притворялась бы, что поверила.
Это унизительно, Мотя.
В горле у Ильи застрял ком. — Я выгнал Ольгу, — произнёс он глухо.
Мать вздрогнула. — За что? — За то, что она оправдывает свою мать.
