Дверной замок щелкнул глухо, словно нехотя впуская хозяйку. Галина переступила порог, и привычная тишина обняла её плечи вместе с домашним полумраком.
Сумка соскользнула с плеча на тумбочку — тяжелая, набитая рабочими бумагами. День выдался бесконечным, и казалось, что ноги гудели даже не от усталости, а от какой-то внутренней вибрации.
— И тебе добрый вечер, — прошептала она в пустоту квартиры, по старой привычке, оставшейся с тех времен, когда было кому отвечать.
Галина включила настольную лампу, отчего кухня приобрела теплый, но какой-то неуютный оттенок. Помещение выглядело нежилым, будто и не приходил сюда никто каждый день после работы, не готовил, не пил чай у окна.
В раковине — пара тарелок с утреннего завтрака. Наспех схваченный бутерброд оставил после себя лишь ломтик подсохшего сыра на разделочной доске.
Холодильник встретил её почти пустыми полками. Пакет молока с истекающим сроком, половина лимона, обветрившаяся колбаса и банка маринованных огурцов.
«Опять забыла зайти в магазин», — подумала Галина. В голове мелькнуло искушение заказать доставку, но мысль о разговоре с курьером вызвала только новую волну усталости.
Она налила воды в чайник и машинально щелкнула кнопкой. Дожидаясь, пока вода закипит, её взгляд упал на стол. Там стояла кружка. Чужая. Не её любимая с отколотой ручкой, а другая — темно-синяя, с каким-то логотипом.
Галина нахмурилась, пытаясь вспомнить, брала ли она её сама. Нет, она всегда пользовалась своей, старой. Эта кружка была определенно чужой.
По спине пробежал холодок. В доме кто-то был? Или она настолько устает, что уже не помнит собственных действий? Галина осторожно взяла кружку.
На дне остались следы чая, а на ободке — еле заметный отпечаток помады. Точно не её. Она не пользовалась помадой уже много месяцев.
Чайник щелкнул, выводя её из оцепенения. Галина поставила чужую кружку в мойку, достала свою и насыпала заварку, заливая кипятком.
Растворимый чай был не лучшим выбором, но сейчас ей просто хотелось чего-то горячего, чтобы согреть руки и отвлечься от непрошеной тревоги.
— Показалось, наверное, — пробормотала она, садясь у окна. — Или зашла соседка за солью, пока меня не было.
Но ключей от квартиры ни у кого не было. Галина отхлебнула горячий чай, обжигая губы, и подумала, что пора поменять замки. На всякий случай.
Незваный гость хуже татарина
Среда выдалась свободной — Галина впервые за полгода взяла отгул. Не для отдыха, конечно. Накопились домашние дела, да и в поликлинику давно собиралась.
К обеду она вернулась домой с пакетами из магазина, наконец-то решив пополнить опустевший холодильник.
Поворачивая ключ в замочной скважине, она услышала незнакомые голоса из-за двери. Сердце ёкнуло, но разум быстро успокоил: «Наверное, соседи в подъезде разговаривают». И всё же что-то было не так. Галина толкнула дверь.
В прихожей стояли чемоданы. Два больших и один поменьше, с наклейками аэропортов. Рядом примостились женские сапоги, явно не её размера, и детские ботиночки.
Галина застыла на пороге с пакетами в руках, не в силах сделать шаг.
— А, вот и ты! — из глубины квартиры на неё смотрела Алина, её двоюродная сестра, которую она не видела года три. В руках Алина держала маленького мальчика лет двух. — Галочка, а мы тут устраиваемся. Почему не предупредила, что будешь дома? Я думала, ты на работе.
Галина моргнула, словно проверяя, не сон ли это. В этот момент из кухни вышел мужчина — высокий, с недельной щетиной. Муж Алины, вспомнила Галина. Как его… Игорь? Или Илья?
— Здравствуйте, — кивнул он, проходя мимо неё с коробкой в руках. — Я вещи занесу, хорошо?
Галина смотрела, как он спускается по лестнице, и в голове крутился только один вопрос: «Что, чёрт возьми, происходит?»
— Ты что молчишь? — Алина подошла ближе, ребёнок на её руках с любопытством разглядывал новое лицо. — Проходи, это же твой дом. Правда, у нас тут небольшой бардак… Мы только приехали.
— Откуда… приехали? — наконец выдавила Галина, переступая порог собственной квартиры. Ощущение было такое, будто она сама стала здесь гостем.
— Как откуда? Из Самары, конечно. Мы же там жили последние годы.
Алина говорила так, словно Галина должна была знать все подробности её жизни. Хотя они не общались с тех пор, как на похоронах бабушки не смогли поделить её старинные серьги.
— Я имею в виду, почему… — начала Галина, но осеклась, потому что из её спальни вышел ещё один человек — незнакомая женщина лет шестидесяти.
— Гала, это тётя Вера, мамина двоюродная сестра, — представила Алина. — Она будет с Мишенькой сидеть, пока мы на работе.
Галина почувствовала, как пакеты выскальзывают из ослабевших рук. С улицы донёсся звук подъезжающей машины, и через минуту в дверь снова вошёл муж Алины, на этот раз с большой картонной коробкой.
— Здесь остальное, — бросил он на ходу.
Галина поставила пакеты на пол и опёрлась о стену. Казалось, пол под ногами покачивается, как палуба корабля в шторм.
Временно насовсем
— Ну, рассказывай, — Галина отхлебнула чай, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Они сидели на кухне — она и Алина. Ребёнок наконец уснул, муж Алины (его звали Виктор, как выяснилось) ушёл «по делам», а тётя Вера раскладывала вещи в комнате, которая ещё вчера была кабинетом Галины.
— А что рассказывать? — пожала плечами Алина. Она ничуть не изменилась за эти годы — те же льняные волосы, те же манеры. — Жизнь — сплошная чёрная полоса. Квартиру нашу затопили соседи сверху, ремонт на полгода минимум. А у Вити контракт сорвался, денег нет.
Галина молчала, рассматривая сестру. Та избегала прямого взгляда, вертя в руках ложечку.
— И вы решили… приехать ко мне?
— А куда нам идти? К маме? Сама знаешь, у неё однушка, да ещё этот её новый муж… — Алина скривилась. — А у тебя трёшка, одна живёшь. Места полно.
— Алина, мы не общались три года, — осторожно начала Галина.
— И что? Мы же родня. Кровь не водица, — Алина подняла глаза, и в них было что-то такое — смесь уверенности и какой-то детской обиды. — Ты что, не рада нас видеть?
Галина почувствовала, как внутри всё сжимается. Конечно, она не рада. Но сказать это прямо — значит выставить себя чёрствой эгоисткой.
— Просто… это неожиданно, — выдавила она. — Могли бы позвонить.
— Да я звонила! Неделю назад, — Алина говорила с такой убеждённостью, что Галина на секунду усомнилась в собственной памяти. — Наверное, ты забыла. Ты же всегда была рассеянной, ещё в детстве.
С кухни был виден угол прихожей, где громоздились чемоданы. Их было слишком много для «временного» визита.
— И на сколько вы?
Алина вздохнула, словно объясняя очевидное маленькому ребёнку.
— Гала, я же сказала — ремонт на полгода. Может быть, чуть больше. Но не переживай, мы же не будем сидеть у тебя на шее. Витя уже на собеседование ходил, я тоже работу присмотрела. А тётя Вера с Мишкой посидит.
Галина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Полгода. Или больше. В её маленькой налаженной жизни.
— Я не знаю… — начала она, но Алина перебила.
— Галь, это же временно! И потом, мы тебе даже поможем с ремонтом на кухне. Витя — мастер на все руки. Тебе же давно надо было кафель переложить, верно? — она говорила быстро, не давая вставить слово. — Знаешь, я когда сюда ехала, так боялась, что ты нас не пустишь. Все эти годы переживала, что ты на меня из-за бабушкиных серёжек злишься. А теперь вижу — зря волновалась. Ты же добрая, всегда была такой.
Галина смотрела на сестру и чувствовала, как тугой узел внутри затягивается всё сильнее. Почему-то вспомнилось детство, когда Алина брала её куклу поиграть «на минуточку», а потом забывала вернуть.
Когда жаловалась родителям, что Галя не делится. Когда выпрашивала её новое платье на выпускной, потому что «тебе всё равно, а мне очень нужно».
— Спасибо, что не бросила нас, — Алина протянула руку и накрыла ладонь Галины своей. — Я знала, что на тебя можно положиться.
Открытые глаза
Галина наклонилась, срезая увядшие розы с куста. Конец апреля выдался тёплым, и цветы на её небольшом участке перед домом уже начали просыпаться. Земля пахла влагой и новой жизнью. Этот запах всегда успокаивал её.
— Галочка! Доброе утро! — голос соседки Лидии Петровны донёсся из-за невысокого забора. — Вижу, трудишься? А я думала — на работе.
— Отгул взяла, — ответила Галина, выпрямляясь. Спина слегка ныла — сказывался возраст. — Решила в саду повозиться. Погода-то какая!
— Это точно, — Лидия, женщина лет шестидесяти с крашенными в каштановый цвет волосами, облокотилась о забор. — А твои-то как? Обжились уже?
Галина заметила, как напряглись собственные плечи. Прошла всего неделя с момента вторжения родственников, а разговоры о них уже вызывали тихую панику.
— Да потихоньку, — пробормотала она, наклоняясь к клумбе и делая вид, что очень занята сорняками.
— Ты это… поаккуратнее с ними, — неожиданно серьёзно сказала Лидия. — Я эту породу знаю. Сама через такое прошла. Племянник с женой на месяц приехали, а потом я три года их выселить не могла.
Галина выпрямилась, глядя на соседку. Лидия Петровна смотрела на неё с сочувствием и какой-то материнской тревогой.
— Но они говорят — это временно, — растерянно произнесла Галина. — Полгода, не больше.
Лидия хмыкнула.
— Запомни, дорогая моя, — она понизила голос до доверительного шёпота, — когда говорят «это временно», обычно имеют в виду «навсегда».
Галина почувствовала, как внутри всё холодеет. То, что она пыталась не замечать, вдруг обрело форму и звучание.
— Я вчера видела, как твоя сестрица мебель с грузчиками заносила, — продолжала Лидия. — Это что же, временную мебель привезли? А муженёк её вчера с какими-то типами возле дома курил, всё что-то по сторонам оглядывался, примерялся.
— Но я не могу их… выгнать, — Галина опустила руки, в которых всё ещё были садовые ножницы. — Она права, у нас много места.
— Это сейчас места много, — Лидия покачала головой. — А через месяц окажется, что твоя комната им под детскую нужна. Или что у тебя кухня большая, а им для бизнеса площадь понадобилась. Помяни моё слово — ты уже не хозяйка в собственном доме. Ты гостья. И скоро будешь спрашивать разрешения на вход.
Галина хотела возразить, но вспомнила, как вчера обнаружила свои вещи переложенными в шкафу. Как на кухне появилась новая мультиварка, а её старая чайник был задвинут в дальний угол.
Как Алина с мужем сидели в гостиной, громко обсуждая планы обновления «этой старой мебели».
— Но что мне делать? — почти шёпотом спросила Галина.
Лидия оглянулась по сторонам, словно опасаясь, что их подслушивают.
— Бороться, — твёрдо сказала она. — Пока не поздно. Потом сама себя не простишь.
В небе загудел самолёт. Галина подняла голову, следя за белым следом в голубом просторе. Где-то там, высоко, всё было спокойно и просто.
Чужие следы
Галина осторожно выдвинула ящик письменного стола. Воскресное утро выдалось на редкость тихим — Алина с семьёй уехала навестить каких-то друзей.
Впервые за две недели дом принадлежал только ей, и Галина решила воспользоваться моментом, чтобы найти документы на квартиру. Смутное беспокойство не давало покоя после разговора с Лидией.
Ящик был в беспорядке. Галина нахмурилась — она всегда держала бумаги в идеальном порядке. Раскладывала по папкам, подписывала. Здесь же всё было перемешано, словно кто-то искал что-то конкретное, не особо заботясь о сохранении системы.
Она принялась перебирать документы, складывая их на стол. Квитанции, старые письма, инструкция к пылесосу… Рука наткнулась на синюю папку с надписью «Документы на дом». Внутри должны были лежать свидетельство о собственности, технический паспорт и прочие важные бумаги.
Папка оказалась тоньше, чем Галина помнила. Она открыла её и замерла. Половины документов не было. Не было самого главного — свидетельства о праве собственности. Сердце забилось чаще, в груди разлилась тревога.
«Может, я переложила его в другое место?» — подумала Галина, лихорадочно перебирая остальные бумаги. — «Или отдала в банк, когда брала кредит?»
Но в глубине души она знала, что всегда хранила документы здесь. Всегда.
В дальнем углу ящика Галина заметила листок, выбивающийся из общей массы бумаг. Она потянула его и вытащила на свет. Это было заявление.
Форма для оформления регистрации в местной паспортной службе. В графе «адрес регистрации» был указан её адрес. А в графе «Ф.И.О. регистрируемого» — имя племянника Алины, Михаила.
Руки задрожали. Галина отложила бумагу и продолжила поиски. В стопке обнаружилось ещё несколько странных документов. Заполненное заявление на замену счётчика воды — с её подписью, которую она никогда не ставила. Копия её паспорта. И то, от чего внутри всё похолодело — черновик доверенности на имя Виктора, мужа Алины, на право распоряжения её недвижимостью.
Доверенность была без подписи, просто напечатанный бланк. Но одно его существование говорило о многом.
Галина медленно опустилась на стул, чувствуя, как ноги отказываются держать. Вот оно что. Вот зачем они здесь. Ни о каком «временном пребывании» речи не шло. Они собирались остаться. Навсегда. И не просто жить в её доме, а забрать его себе.
Она представила, как Виктор роется в её документах, пока она на работе. Как они обсуждают с Алиной план действий. Может быть, они даже опаивают её чем-то, чтобы потом подсунуть бумаги на подпись? От этой мысли по спине пробежал холодок.
За окном раздался шум подъезжающей машины. Галина вздрогнула и бросилась к окну. Такси. Они вернулись раньше, чем планировали.
Быстро сложив бумаги обратно в стол, она замерла, не зная, что делать дальше.
Входная дверь хлопнула. Послышался смех Алины и детский голосок. Галина прижала руку к груди, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
«Спокойно», — сказала она себе. — «Теперь я всё знаю. Теперь я буду готова».
Решительный шаг
Кухонные часы показывали начало первого ночи. Дом спал. Где-то в глубине квартиры мерно посапывал маленький Миша, приглушённо храпел Виктор.
Даже тетя Вера, которая любила смотреть ночные сериалы, наконец угомонилась и затихла в своей — в её бывшем кабинете — комнате.
Галина сидела на кухне, закутавшись в старый шерстяной кардиган. Перед ней лежал чистый лист бумаги и ручка. Правая рука дрожала, буквы выходили кривыми, некрасивыми. «Заявление», — вывела она в верхнем углу.
С того дня, как она обнаружила пропажу документов, прошла неделя. Неделя, за которую её жизнь превратилась в кошмар наяву. Алина с мужем больше не притворялись временными гостями.
Они заняли лучшие комнаты, свободно распоряжались её вещами. А вчера Галина услышала, как Виктор обсуждал по телефону с кем-то ремонт в «нашем доме».
— Ну что, старшую хозяйку ещё не выселили? — шутил он, не подозревая, что Галина стоит за дверью.
Она набрала воздуха и продолжила писать. Заявление в суд. О выселении незаконно проживающих лиц. Слова давались с трудом, но она твёрдо решила довести дело до конца.
«Я, Смирнова Галина Аркадьевна, являюсь собственником жилого помещения по адресу…»
Рука снова задрожала. Вспомнилась мама, которая перед смертью взяла с неё обещание всегда поддерживать Алину. «Она слабая, Галочка, ветер в голове. Присматривай за ней».
И она присматривала. Помогала деньгами, когда сестра развелась с первым мужем. Покупала одежду для маленького Миши.
А теперь пишет заявление на выселение.
Неужели она такая чёрствая? Может, стоит смириться? Дом большой, места хватит всем. Пусть живут. Она и одна не справляется с хозяйством. Может, это даже к лучшему…
Галина представила, как через год её комната станет чуланом, а сама она будет спать на раскладушке в коридоре. Как будет просить разрешения пользоваться ванной. Как однажды вернётся с работы и обнаружит свои вещи на улице.
«Нет», — твёрдо сказала она сама себе. — «Хватит».
Всю жизнь она уступала. Сначала родителям, потом мужу, который ушел к другой, потом начальству на работе. Всегда было что-то важнее её самой. Всегда находился кто-то, чьи интересы стояли выше её собственных.
Больше — нет.
Галина продолжила писать, чувствуя, как с каждым словом что-то внутри выпрямляется, расправляется, словно долго сжатая пружина. Горло сдавило, на глаза навернулись слёзы. Не от горя — от решимости.
Закончив заявление, она аккуратно сложила лист и убрала его в папку. В ту самую, из которой исчезли документы на дом. Сделав глубокий вдох, Галина подошла к окну. Ночной город мерцал редкими огнями. Где-то там, в этой темноте, была её новая жизнь. Жизнь, где она наконец-то начнет уважать себя.
Утром она позвонит юристу на работе. Попросит помочь с оформлением бумаг. А потом пойдёт в банк, проверит, не наложены ли на её счета какие-нибудь ограничения. Потом заявит о пропаже документов. Шаг за шагом она вернёт себе то, что принадлежит ей по праву.
Свою жизнь.
Где-то в соседней комнате скрипнула половица. Галина вздрогнула и обернулась. В дверном проёме никого не было. Показалось. Она выключила свет и на цыпочках пошла к себе, прижимая к груди папку с заявлением.
Разговор начистоту
Солнце едва показалось из-за горизонта, когда Галина уже стояла у плиты, готовя завтрак. Яичница шипела на сковородке, кофе исходил ароматным паром. Она не спала почти всю ночь, а в шесть утра встала и приняла душ, надела свой лучший домашний костюм — льняные брюки и блузку цвета слоновой кости. Сегодня был особенный день. День, который изменит всю её жизнь.
Семья появилась на кухне как по расписанию. Первым, сонно потирая глаза, пришёл Виктор. Следом Алина с малышом на руках. Тётя Вера замыкала шествие, шаркая старыми тапочками по паркету.
— Ничего себе, — присвистнул Виктор, увидев накрытый стол. — У нас что, праздник?
— Можно и так сказать, — Галина разлила кофе по чашкам. Голос звучал спокойно, но внутри всё дрожало.
Они расселись за столом — её столом, который она выбирала четыре года назад, экономя на всём остальном. Миша стучал ложкой по детскому стульчику, который появился здесь неделю назад. Тётя Вера жадно потянулась к свежим булочкам.
— Алина, — начала Галина, отодвигая свою тарелку. — Нам нужно поговорить.
Сестра подняла глаза от телефона, в котором что-то быстро печатала.
— М? О чём?
— О вашем пребывании здесь, — Галина произнесла это ровным голосом, хотя сердце колотилось где-то в горле. — Я хочу, чтобы вы съехали.
Наступила тишина. Даже Миша перестал стучать ложкой, словно почувствовав напряжение в воздухе.
— Прости, что? — Алина нервно засмеялась. — Тебе послышалось.
— Мне не послышалось, — Галина сложила руки на коленях, чтобы скрыть дрожь. — Я обдумала всё и приняла решение. Я даю вам неделю, чтобы найти другое жильё.
Виктор медленно отложил вилку. Его глаза сузились, и на мгновение Галине стало по-настоящему страшно.
— Ты что, серьёзно? — процедил он. — После всего, что мы для тебя сделали?
— А что конкретно вы для меня сделали? — Галина посмотрела ему прямо в глаза.
— Как что? — вмешалась Алина. — Мы составили тебе компанию! Ты же совсем одна жила, никому не нужная! А теперь у тебя семья, ребёнок в доме!
— Я не просила об этом, — тихо сказала Галина.
— Ах ты, неблагодарная! — тётя Вера всплеснула руками. — Да твоя мать в гробу переворачивается, когда слышит такое! Родную сестру на улицу выгнать!
— Где документы на дом? — внезапно спросила Галина, глядя на Алину.
Сестра побледнела, но тут же взяла себя в руки.
— Какие документы? О чём ты вообще?
— Свидетельство о праве собственности. Оно пропало из моего стола. И я нашла заявление на прописку Миши. И черновик доверенности на Виктора.
Тётя Вера вдруг закашлялась и поспешно вышла из-за стола. Виктор сжал кулаки.
— Ты копалась в наших вещах? — прошипел он.
— В моих вещах. В моём доме, — Галина почувствовала, как страх сменяется гневом. — Я всё знаю. И уже написала заявление в полицию. Попытка мошенничества — серьёзная статья.
Алина вскочила, едва не опрокинув стул.
— Ты… ты всегда была такой! Всегда только о себе думала! Мама говорила, что ты эгоистка! А мы к тебе со всей душой!
— С душой? — Галина медленно поднялась. — Вы хотели отобрать мой дом! Единственное, что у меня есть!
— А что тебе с ним делать? — Виктор тоже встал, нависая над ней. — Одна живёшь, как пень старый! А у нас ребёнок! Семья!
— У вас есть неделя, — повторила Галина, чувствуя странное спокойствие. — А потом я подам заявление в суд. И поверьте, я доведу дело до конца.
— Смотри, — Алина усмехнулась, но в глазах мелькнул страх. — Пожалеешь потом. Одна сдохнешь, и никто стакан воды не подаст.
Галина покачала головой.
— Лучше одной, чем с такими, как вы.
Она развернулась и вышла из кухни, чувствуя, как внутри разливается удивительная лёгкость. Словно сбросила с плеч тяжёлую ношу, которую тащила всю жизнь. Пусть кричат. Пусть угрожают. Теперь она знала, что сильнее, чем думала.
Своя тишина
Осеннее солнце золотило занавески, наполняя комнату мягким светом. Галина сидела в любимом кресле — старом, потертом, но таком удобном — с книгой на коленях и чашкой чая на подлокотнике. Со страниц доносился запах типографской краски — новый роман, который она давно хотела прочитать, но всё не находила времени.
Теперь время было. Много времени. Только для себя.
Прошло два месяца с того дня, когда она произнесла самые трудные слова в своей жизни. Две недели понадобилось Алине и её семье, чтобы собрать вещи и исчезнуть. Не обошлось без угроз, слёз и даже одной разбитой Виктором тарелки. Тётя Вера причитала на весь подъезд, расписывая соседям, какая Галина бессердечная родственница. Алина обещала, что они ещё встретятся в суде.
Но адвокат, которого посоветовала коллега с работы, оказался прав — никаких исков не последовало. Похищенные документы так и не нашлись, но Галина восстановила их через МФЦ. Пришлось заплатить госпошлину, но оно того стоило.
Первые дни после их отъезда дом казался странно пустым и гулким. Она привыкла возвращаться в шум и гам, к запаху чужой еды и звуку чужих голосов. Теперь её встречала тишина. Иногда эта тишина давила, и Галина включала телевизор просто ради фонового шума.
Но постепенно она научилась ценить эту пустоту. Заново открывала для себя радость от мелочей — возможность ходить по дому в старом халате, не опасаясь осуждающих взглядов. Готовить то, что хочется именно ей, а не подстраиваться под чужие вкусы. Смотреть любимые фильмы вечерами, не думая о том, что кому-то это может не понравиться.
Дом снова стал её крепостью. Она вернула кабинет себе, расставила книги по своему вкусу. А на прошлой неделе наконец решилась на давно запланированный ремонт в ванной — не для того, чтобы впечатлить родственников, а потому что ей самой этого хотелось.
За окном пролетела стая птиц, возвращающихся в тёплые края. Галина отложила книгу и подошла к окну, наблюдая за их полётом. Где-то там, далеко, жила её сестра со своей семьёй. Время от времени до Галины доходили слухи — Алина жаловалась общим знакомым на неё, рассказывала, как их «выставили на улицу». Раньше такие разговоры ранили бы её, заставили чувствовать вину. Теперь она только качала головой.
Телефон на столике звякнул сообщением. Лидия Петровна приглашала на чай. С тех пор как соседка поддержала её в трудный момент, они начали общаться теснее. Оказалось, что у этой строгой женщины отличное чувство юмора и целая жизнь интересных историй за плечами.
Галина отправила ответное сообщение — она придёт, но чуть позже. Сейчас ей хотелось ещё немного посидеть в этой уютной тишине, насладиться покоем, который она выстрадала и заслужила.
Прикрыв глаза, она прислушалась к себе. Внутри больше не было той болезненной пустоты, которая преследовала её годами. Там росло что-то новое — хрупкое, но сильное. Уважение к себе? Да, пожалуй, так. И ещё — гордость. За то, что смогла отстоять свои границы. За то, что впервые в жизни поставила себя на первое место.
Чай остывал, но Галина не спешила к нему возвращаться. У неё теперь было время. Всё время мира. И оно наконец-то принадлежало только ей.
