«Брошенная под мостом, она стала моим светом» — с любовью вспомнила Ольга, когда её дочь впервые произнесла слово «мама»

С течением времени жители деревни привыкли к нашей семье и перестали перешёптываться за спиной.

Даже бабушка Тамара смягчилась — стала угощать нас своими пирогами.

Особенно она полюбила Светлану после того случая, когда девочка помогла ей растопить печь в самый лютый мороз.

Тогда старушка слегла с радикулитом и не успела заготовить дрова.

Светлана сама предложила помочь: — Мама, давай сходим к бабе Тамаре? Ей ведь холодно одной.

Так и завязалась их дружба — старая ворчунья и моя девочка.

Тамара угощала Светлану сказками, обучила её вязанию и, что важнее всего, больше никогда не вспоминала ни про подкидыша, ни про дурную кровь.

Время шло.

Светлане уже исполнилось девять, когда она впервые заговорила о мосте.

Однажды вечером мы сидели вместе — я штопала носки, а она укачивала свою тряпичную куклу, которую сама сшила. — Мам, помнишь, как ты меня нашла? — спросила она.

В сердце что-то ёкнуло, но я старалась не показывать: — Помню, доченька.

— А я тоже кое-что помню… Немного.

Было холодно.

И страшно.

Женщина плакала, а потом ушла.

У меня спицы выскользнули из рук.

Она продолжила: — Я не помню её лица.

Только синий платок.

И ещё она всё повторяла: «Прости меня, прости…»

— Светлана… — Ты не думай, мама, я не грущу.

Просто иногда вспоминаю.

Знаешь что? — вдруг улыбнулась она. — Я рада, что ты меня тогда нашла.

Я крепко обняла её, а в горле стоял ком.

Сколько раз я задавалась вопросом — кто была та женщина в синем платке?

Что заставило её оставить ребёнка под мостом?

Возможно, она сама голодала, может, муж пил… В жизни всякое случается.

Не мне судить.

В тот вечер долго не могла уснуть.

Всё думала — как неожиданно повернулась судьба.

Жила одна, казалось, что жизнь меня обделила, наказала одиночеством.

А оказалось, готовила меня к главному — чтобы кто-то смог подобрать и согреть брошенное дитя.

С той ночи Светлана часто интересовалась своей прошлой жизнью.

Я ничего не скрывала, стараясь объяснить так, чтобы не причинить боли: — Знаешь, доченька, иногда люди оказываются в таких обстоятельствах, что выбора почти нет.

Возможно, твоя мама очень страдала, когда принимала такое решение.

— А ты бы так никогда не поступила? — спрашивала она, заглядывая мне в глаза.

— Никогда, — твёрдо отвечала я. — Ты — моё счастье, моя радость.

Годы пролетали незаметно.

В школе Светлана всегда была первой ученицей.

Иногда она вбегала домой: — Мама, мама!

Сегодня я у доски читала стихотворение, и Светлана Петровна сказала, что у меня талант!

Учительница, Светлана Петровна, часто беседовала со мной: — Ольга Васильевна, девочке нужно продолжать учёбу.

Такие светлые умы встречаются редко.

У неё особый дар к языкам и литературе.

Вы бы видели её сочинения!

— Куда же ей учиться? — вздыхала я. — Денег-то у нас…

— Я помогу подготовиться.

Бесплатно.

Грех такой талант терять.

Светлана Петровна начала заниматься со Светланой дополнительно.

По вечерам они сидели у нас дома, склонившись над книгами.

Я приносила им чай с малиновым вареньем, слушала, как они обсуждают Пушкина, Лермонтова, Тургенева.

Сердце радовалось — моя девочка всё схватывает и понимает.

В девятом классе Светлана впервые влюбилась — в нового мальчика из их класса, который переехал в деревню с родителями.

Она переживала сильно, писала стихи в тетрадку, которую прятала под подушкой.

Я делала вид, что ничего не замечаю, но сердце болело — первая любовь всегда такая, горькая и неразделённая.

После выпуска Светлана подала документы в педагогический институт.

Я отдала ей все накопленные деньги.

Даже корову продала — жалко было Зорьку, но что поделаешь.

— Не надо, мама, — возражала Светлана.

— Как же ты без коровы?

— Ничего, доченька, проживу.

Картошка есть, куры несутся.

А тебе нужно учиться.

Когда пришло письмо о зачислении, вся деревня радовалась.

Даже председатель колхоза приходил поздравить: — Молодец, Ольга!