Я принесла поднос с овсянкой, нарезанными фруктами и травяным чаем прямо в спальню. — Ешь, — сказала я, — тебе нужны силы. — Не хочу, — ответил он. — Алексей, не капризничай, лекарства надо принимать после еды.
Он нехотя взял ложку и начал есть. Я села на стул рядом с кроватью и внимательно на него смотрела. — Где на самом деле Екатерина? — спросила я.
Алексей вздрогнул, ложка замерла в воздухе. — Я же говорил — у матери, — пробормотал он. — Не обманывай, — сказала я. — Я слышала, как ты с ней разговаривал. Она даже не подозревает, что я здесь.
Он поставил тарелку на тумбочку. — Мы… расстались, — признался Алексей. — Когда это случилось? — Месяц назад. Она переехала к подруге.
Я откинулась на спинку стула, пытаясь осмыслить услышанное. — А Владимир знает? — Да, — ответил он. — Тогда почему он мне ничего не сказал? — Потому что я просил не рассказывать, — наконец посмотрел он на меня. — Не хотел, чтобы ты радовалась моей неудаче.
Я рассмеялась искренне и открыто. — Радоваться? Алексей, тебе шестьдесят один. Мне пятьдесят восемь. Мы уже слишком взрослые для таких игр. — Тогда зачем ты пришла? — из-за Владимира. — Он мой сын. — И мой тоже, — отвернулся Алексей. — Он испугался вчера и не смог сам позвонить тебе.
Следующие три дня прошли в странной рутине. Я приезжала утром, готовила, следила за приёмом лекарств и убиралась. Алексей молчал, избегая разговоров, уткнувшись в телевизор или книгу. По вечерам приходил Владимир, ужинал с нами, а затем уезжал.
На четвёртый день Алексею стало лучше: он уже мог самостоятельно вставать и ходить по квартире. После обеда я собирала вещи, когда он вошёл на кухню. — Ты уезжаешь? — спросил он. — Да. Ты уже лучше, дальше справишься сам. — Тамара, подожди.
Я обернулась. Алексей стоял в дверях, опустив голову. — Я хотел… извиниться, — сказал он. — За что именно? — мой голос был спокойным, почти равнодушным. — За всё. За то, как обращался с тобой. Три года назад. И раньше тоже.
Я застегнула сумку и повернулась к нему лицом. — Алексей, мы прожили вместе тридцать лет. У нас родился сын. Я любила тебя. А потом ты встретил Екатерину, и я стала лишней. — Я думал, что с ней будет иначе, — дрогнул голос Алексея. — Что снова почувствую себя молодым. Что всё изменится. — И что? Изменилось?
Он покачал головой. — Она ушла при первых трудностях, когда я заболел, когда понадобилась помощь. А ты… ты приехала, хотя я выгнал тебя из этой квартиры. — Я приехала ради Владимира, — твёрдо ответила я. — Не ради тебя. — Я понимаю, — кивнул он. — Но всё равно спасибо.
Я вышла в прихожую и накинула куртку. — Алексей, ты так и не понял главного. Любовь — это не молодость, не страсть и не восторг. Любовь — это когда человек приезжает ночью, потому что тебе плохо. Когда варит тебе кашу, хотя вовсе не обязан. Когда остаётся рядом не из чувства долга, а просто потому, что не может иначе. — Как ты сейчас? — спросил он. — Нет, — покачала я головой. — Не как я. Я приехала ради сына. А любви к тебе больше нет. Ты убил её три года назад, когда сказал: «Уходи, ты нам больше не нужна».
Я открыла дверь, но Алексей снова позвал меня: — Тамара! — Что? — А я… могу всё исправить? Мы могли бы попробовать снова?
