Он обиделся.
Считает, что вы его предали. — «Предала?» — «Да. Он вырос без отца, ему всегда не хватало поддержки. И он думал, что вы всегда будете рядом. А тут вдруг вы отказали». — «Ирина, я не отказала навсегда. Я просто сказала, что не могу каждую неделю». — «Понимаю. Я с ним говорила, объясняла. Но ему нужно время».
После ухода Ирины Нина Петровна долго оставалась на кухне, сидя в раздумье. Значит, Алексей действительно обиделся. Он ощущает себя преданным. А она? Как ей следует воспринимать всё это? Виноватой? За то, что решила пожить для себя? Нет. Она устала ощущать вину. Устала от этого тяжёлого комка в груди, который появлялся каждый раз, когда в мыслях возникал Алексей. Устала просыпаться посреди ночи и прокручивать в голове их последний разговор. Устала оправдываться перед самой собой за желание просто отдохнуть.
Последующие дни прошли в необычной тишине. Нина Петровна продолжала ходить в бассейн по вторникам и четвергам, встречалась с Верой, читала книги. Иногда ловила себя на том, что прислушивается — не раздаётся ли звонок в дверь? Не Алексей ли с внуками пришёл? Но всё было тихо.
Через неделю, в субботу утром — как раз в то время, когда обычно приводили детей — позвонили в дверь. Нина Петровна застыла на кухне с чашкой в руках. Сердце забилось быстрее. Она подошла к двери и заглянула в глазок. На пороге стоял Алексей с детьми. — «Привет, мам». — «Здравствуйте».
Алексей молча стоял в дверях. Потом внезапно сглотнул, посмотрел на мать — быстро, словно проверяя, не закроет ли она дверь. Владимир держал отца за руку и переминался с ноги на ногу. Ольга прижималась к папе, но её глаза были устремлены на бабушку — с просьбой и тоской. Нина Петровна чувствовала, как внутри всё сжимается. Её тянуло обнять всех сразу, сказать: «Заходите, я накормлю, всё хорошо». Но она молчала, ожидая, что скажет сын.
Наконец Алексей вздохнул: «Можно войти?» Нина Петровна отступила. Владимир и Ольга бросились к ней: «Баба! Мы так скучали!» Она обняла внуков, прижала их к себе. Боже, как же она по ним соскучилась. — «Мам, давай поговорим», — Алексей уселся за кухонный стол. Нина Петровна села напротив.
— «Я тогда поступил неправильно, — начал Алексей. — Ирина всё мне объяснила. Про то, как мы тебя использовали. Про то, что у тебя есть право на свою жизнь». — «Леша…» — «Дай договорить. Мне было обидно. Казалось, что ты нас бросила. Что мы тебе не нужны. А Ирина сказала — дело не в том, что мы не нужны. Дело в том, что ты тоже нужна себе».
Нина Петровна почувствовала, как глаза наполняются слезами. — «Я вас люблю. И внуков люблю. Просто я устала». — «Я знаю. Прости меня. Я был эгоистом. Думал лишь о себе, о собственном удобстве». — «Ты не виноват. Я сама приучила тебя так. Всегда соглашалась, была рядом». — «Но это не значит, что я должен был этим пользоваться, — Алексей спрятал лицо в руки. — Мам, я хочу, чтобы всё было иначе. Мы больше не будем оставлять детей каждые выходные. Только тогда, когда тебе удобно. И мы будем спрашивать заранее». — «Леша, я не отказываюсь совсем…» — «Я знаю. Но нам нужно научиться быть родителями самостоятельно. Без твоей постоянной помощи. Ирина уже нашла няню на несколько часов в неделю. А по выходным мы будем сами с детьми». — «А если я захочу их увидеть?» — «Тогда приезжай. Или мы приедем. Но не просто сидеть с ними, пока мы гуляем. А вместе. Всей семьёй».
Владимир подбежал к отцу: — «Пап, а когда мы пойдем в парк? Ты обещал!» — «Сейчас пойдем, — Алексей взъерошил ему волосы. — Мам, хочешь с нами? Погуляем вместе, покатаемся на каруселях».
Нина Петровна посмотрела в окно. Солнечный день, тепло.
