Она вела себя безукоризненно: говорила ровно столько, сколько требовалось, и каждое её слово было тщательно продумано и попадало в цель.
Речь шла не о повседневных мелочах, а о бизнесе.
О европейских стандартах на отечественных фермах: о полностью автоматизированных доильных залах, напоминающих операционные, о системе климат-контроля в коровниках, где здоровье животных контролируется с помощью датчиков, о собственном ветеринарном центре с новейшей лабораторией.
О твёрдых договорах с федеральными сетями, о пакете экологических сертификатов, о том, как она с отцом сделали из хозяйства популярный агротуристический комплекс, куда киевляне приезжают на выходные, чтобы «подышать настоящим воздухом и увидеть, как рождается хлеб». — Мы обеспечиваем работой почти всю округу, — говорила мама, поправляя салфетку. — Создали детский сад для детей наших сотрудников, строим жильё.
Считаю, что наша задача — не выжимать из земли последнее, а вкладывать в неё и в людей.
Тамара Сергеевна слушала, и её глаза, обычно полуприкрытые от скуки, теперь были широко раскрыты.
Она пыталась вставить замечание, задать уточняющий вопрос, но слова застревали у неё в горле.
Было ясно: для неё «деревня» навсегда оставалась символом отсталости, грязи и невежества.
А напротив сидела женщина, которая не просто управляла сложнейшим многомиллионным бизнесом, а делала это с таким размахом, мудростью и изяществом, что многим её столичным знакомым и не снилось. — И вы… вы сами всё это придумали? — наконец произнесла она, и в голосе прозвучала нота почтительного удивления. — Вместе с мужем, — кивнула мама. — Но стратегию, дизайн, концепцию «умной деревни» — это всё моя заслуга.
Я всегда верила, что наша земля может стать не местом, откуда бегут, а местом, куда стремятся вернуться.
После обеда мама, как ни в чём не бывало, предложила прогуляться по нашему зимнему саду.
Тамара Сергеевна с готовностью согласилась, которую я прежде у неё не замечала.
Я смотрела из гостиной, как они неспешно шли между пальм и орхидей, как мама что-то рассказывала, а свекровь внимательно слушала, кивая, и в её глазах, обычно холодных, теперь играли отблески искреннего интереса и, о Боже, уважения.
Когда мама уехала (прогостив три дня, за которые они со свекровью успели обсудить не только сельское хозяйство, но и современную оперу), Тамара Сергеевна пришла ко мне.
Она стояла в дверях моего кабинета, не решаясь войти. — Ольга, — начала она, и голос её задрожал. — Прости меня.
Я была… я была слепа и жестока.
Я не стала делать вид, что не понимаю, о чём идёт речь.
Не стала её утешать.
Я просто встретила её взгляд и кивнула. — Вы не знали, — сказала я мягко, но твёрдо. — Теперь вы знаете.
Она ответила кивком, развернулась и ушла.
Но с того момента в нашем общем мире произошло нечто новое.
Колкости исчезли.
Их место заняло искреннее, живое любопытство.
Она начала по-настоящему интересоваться нашим хозяйством, спрашивать совета, делиться своими мыслями.
Дмитрий, вернувшись из командировки, был в полном замешательстве. — Что произошло? — спросил он, увидев, как мать оживлённо разговаривает по видеосвязи с моей, обсуждая перспективы органического земледелия. — Они как сестры-близнецы.
Мама даже посоветовалась с твоей по поводу реконструкции загородного дома! — Просто приехала мама, — ответила я, пожимая плечами.
Он рассмеялся, обняв меня. — Ты всё это устроила, да?
Ты знала, что так будет? — Конечно, знала, — улыбнулась я. — Но зачем выставлять напоказ свои козыри?
Истинная ценность человека всегда проявляется со временем.
Самостоятельно.
Прошло ещё несколько месяцев.
На свет появилась наша дочь, которую мы назвали Катей.
Тамара Сергеевна стала первой, кто ворвался в мою палату в роддоме.
В её руках был не простой букет алых роз, а целая оранжерея, и маленькая бархатная коробочка с крошечными золотыми серёжками-гвоздиками для новорождённой принцессы. — Она точь-в-точь как ты, — сказала она, заглядывая в личико спящей Кати. — И в ней та же сила, что и в твоей матери.
Я улыбнулась, глядя на неё, и впервые ощутила к этой женщине не холодную вежливость, а нечто похожее на тепло. — Да, — согласилась я. — Она будет очень сильной.
А через неделю, когда мы уже вернулись домой, неожиданно примчалась и моя мама.
