Полчаса назад перенесли последний шкаф, и вот я сижу на диване в новой квартире сына, наблюдая, как Игорь с Олей расставляют посуду на кухне.
Моя внучка Алинка носится по комнатам, заливисто хохоча и проверяя, как звучит её голос в пустых ещё комнатах.
— Мам, а ты себе уже комнату выбрала? — Игорь выглянул из кухни, вытирая руки полотенцем.
— Да хоть какую, мне всё равно, — я улыбнулась, но внутри что-то дрогнуло. Комната. Теперь у меня будет просто комната, а не целая квартира.
Три недели назад, когда я сказала, что продаю свою двушку, чтобы помочь им купить эту трёшку в новом доме, сын долго отнекивался. Но потом всё-таки согласился.
Я сама настояла. Зачем мне одной столько места? Куда лучше жить вместе — помогать с Алинкой, готовить на всех сразу. Да и деньги какие сейчас — сегодня есть, завтра обесценились. А так — вложила в недвижимость, всё семье пойдёт.
— Людмила Сергеевна, вам эта подойдёт? — Оля показала на дальнюю комнату. Маленькую, но светлую. — Там восточная сторона, по утрам будет солнце.
— Конечно, милая, — я поднялась с дивана и прошла в будущую спальню. Сложила ладони «домиком» на груди. — Ой, как хорошо тут! И шкаф мой как раз влезет, и столик для рукоделия поставлю.
Алинка просочилась следом за мной и потянула за рукав:
— Бабуль, а ты теперь всегда будешь с нами жить? И сказки читать? И блинчики делать?
Я присела и обняла внучку, вдыхая родной запах её волос:
— Конечно, зайчонок. Теперь мы всегда будем вместе.
Оля наблюдала за нами, прислонившись к косяку. В её взгляде мелькнуло что-то неуловимое. Но я не придала значения — день был суматошный, все устали.
Вечером, когда Алинку уложили, мы втроём сидели на кухне, пили чай и строили планы.
— С ремонтом пока повременим, — говорил Игорь. — Сначала обживёмся, поймём, чего не хватает.
— Деньги ещё остались от продажи моей квартиры, — я достала из кармана конверт. — Вот, держите. На первое время хватит и на мебель, и на шторы новые.
Игорь переглянулся с женой. Оля улыбнулась:
— Спасибо, Людмила Сергеевна. Как здорово, что мы теперь одна семья.
Я смотрела в окно на незнакомый двор, на новые качели, на чужие окна и чувствовала странную смесь радости и тревоги. Но отгоняла последнюю.
Разве может быть что-то лучше, чем помогать детям? Разве может быть неправильным вложить все силы и средства в их счастье?
Тогда я ещё не понимала одной простой истины: дом строится не только на деньгах, но и на уважении.
Первая трещина
Прошло две недели. Понемногу обживались. Коробки разобраны, на окнах повесили шторы, расставили мебель.
Я купила новую сковородку — с мраморным покрытием, чтобы Алинке оладушки жарить. Свою комнату обустроила по-своему: фотографии на стену повесила, покрывало с вышивкой постелила, которое ещё сама в молодости вышивала. Уютно стало.
В среду я вернулась из магазина пораньше. Решила приготовить что-нибудь вкусненькое к ужину — купила свежей рыбы, овощей для салата. Когда разгружала сумки на кухне, заметила, что в шкафчике всё по-другому расставлено.
Мои банки с крупами переместили на нижнюю полку, а туда, где они стояли, поставили какие-то коробочки.
— Надо же, — пробормотала я, — утром вроде по-другому было.
Не придала значения — мало ли, может, Оля убралась. Приготовила ужин, накрыла стол в гостиной. К шести часам все собрались.
Алинка вприпрыжку прибежала из детской, Игорь пришёл с работы, Оля закончила какой-то онлайн-курс — она дизайнером подрабатывает.
— Ммм, как вкусно пахнет, — Игорь потянулся за ложкой.
— Спасибо, — я улыбнулась. — А ещё я перед ужином занавески в гостиной повесила. Те, кремовые, которые из моей квартиры привезли. Они так хорошо к обоям подходят!
Оля замерла с вилкой в руке:
— Людмила Сергеевна, а мы с Игорем вообще-то думали белые повесить. И вазы ваши… я их убрала, они не вписываются в наш интерьер.
Я почувствовала, как что-то кольнуло в груди.
— Да? А мне кажется, очень даже вписываются, — я постаралась говорить мягко. — Те вазы ещё бабушка моя…
— Мам, — перебил Игорь, — расстановка мебели и всё такое — это всё-таки наше с Олей решение. Мы хотим, чтобы было… ну, современно, что ли.
Он посмотрел куда-то мимо меня. Сын, который раньше всегда советовался, вдруг говорил со мной как с чужой.
— Хорошо, — я выдавила улыбку, — конечно. Просто подумала…
— И ещё, — продолжила Оля, накладывая салат Алинке, — я заметила, вы всё время переставляете вещи на кухне. Давайте договоримся: что где лежит, так и должно лежать. Иначе я ничего найти не могу.
Я промолчала. Взглянула на сына, но он уткнулся в тарелку.
— А салат вкусный, — наконец произнёс он.
— Спасибо, — ответила я, но кусок в горло не лез.
После ужина я помыла посуду и ушла в свою комнату. Долго сидела на кровати, разглядывая фотографии на стене.
Вот Игорь маленький, вот мы с покойным мужем, вот Алинка новорождённая… Почему-то вспомнилось, как мама говорила: «Людочка, никогда не живи с детьми под одной крышей. Приходи в гости — и уходи домой».
«Ничего, — подумала я, — просто притираемся друг к другу. Это нормально».
Но где-то внутри уже появилась первая трещина. Тонкая, едва заметная.
Потеря привилегий
Пятница выдалась солнечной. Я проснулась пораньше — у меня сложилась традиция забирать Алинку из садика по пятницам.
Мы шли в парк, кормили уток, потом заходили в кафе-мороженое. Для меня эти пятницы были праздником. Внучка всегда взахлёб рассказывала о садике, о подружках, о воспитательнице Марье Петровне.
Я замесила тесто для пирожков — Алинка их обожает с яблоками и корицей. Напевая, раскатывала тесто, нарезала яблоки. В кухню заглянула Оля.
— Доброе утро, — улыбнулась я. — Будешь кофе? Я как раз собиралась делать.
— Спасибо, не нужно, — она остановилась в дверях. — Людмила Сергеевна, я хотела сказать… Сегодня я пораньше освобожусь, сама заберу Алину из садика.
Скалка замерла в моих руках.
— Но ведь сегодня пятница. Я всегда забираю её по пятницам.
— Да, но у нас с подругой запланирован поход в контактный зоопарк с детьми. Алина очень хочет погладить кроликов, — Оля говорила вежливо, но твёрдо.
— А почему… почему ты мне раньше не сказала? Я ведь тесто замесила, пирожки хотела…
— Решили вчера вечером, когда вы уже спали. Не хотели будить, — она взглянула на часы. — Ой, мне пора. Совещание в девять.
Оля ушла, а я осталась на кухне с раскатанным тестом и нарезанными яблоками. Руки сами собой опустились. Что ж, ладно. Контактный зоопарк — это здорово, Алинке понравится. И всё же… Почему нельзя было сказать вчера? Или хотя бы позвать с ними?
Я доделала пирожки. «Ничего, — думала я, — поедим на ужин все вместе».
В пять часов я услышала, как хлопнула входная дверь.
— Ба-а-абушка! — Алинка влетела на кухню. — А мы кроликов гладили! И козочку! Она такая мягонькая!
— Замечательно, солнышко, — я обняла внучку, вдыхая запах её волос, смешанный с чем-то новым — запахом пыльной шерсти животных.
— А ещё нам мороженое покупали! Шоколадное!
Я проглотила комок в горле. Наше мороженое. Наша традиция.
— Вот пирожки я испекла, с яблоками и корицей, как ты любишь.
— Ой, спасибо, но я не хочу, — Алинка сморщила носик. — Мы с мамой и тётей Ирой пиццу ели. Я так наелась!
В дверях появилась Оля. На её лице было написано лёгкое раздражение.
— Алина, иди переоденься. И руки вымой как следует, ты животных гладила.
Внучка убежала, а мы остались вдвоём.
— Людмила Сергеевна, — голос Оли звучал вроде мягко, но я уже научилась различать эти нотки. — Пожалуйста, не предлагайте ребёнку сладкое сразу после прогулки. У нас свой режим питания.
— Но это же просто пирожки… с яблоками…
— И ещё, — она словно не слышала, — мы решили, что по пятницам Алина будет ходить на развивающие занятия. Это очень важно для её подготовки к школе.
Я молча смотрела в окно.
— Вы понимаете, правда? — в голосе Оли появились снисходительные нотки. — Это для её будущего.
Я кивнула. Что я могла сказать? Что у меня отняли не просто прогулку с внучкой, а часть моей жизни? Особенный день, который согревал всю неделю?
Вечером Игорь похвалил пирожки. А я смотрела на них и думала — кажется, в нашем новом доме я теряю даже право быть бабушкой.
Вечерний ужин
Июньский вечер плавно перетекал в ночь. За окном стрекотали сверчки, где-то вдалеке играла музыка — наверное, у соседей барбекю. Я стояла у плиты, помешивая борщ — Игорь его с детства любил. Сегодня он пришёл особенно усталый, и я хотела порадовать сына.
Дверь хлопнула — вернулись Оля с Алинкой. Они ходили в торговый центр за новой одеждой для девочки.
— Бабуля! Смотри, какое у меня платье! — внучка вбежала на кухню, кружась в новом розовом платьице с блёстками.
— Ух ты, настоящая принцесса! — я вытерла руки о фартук и присела, чтобы обнять Алинку.
Оля прошла следом, поставила пакеты на стул.
— Ух, как пахнет, — она заглянула в кастрюлю. — Борщ? А мы как раз купили рататуй в кулинарии. Игорь просил что-нибудь лёгкое на ужин.
Ложка в моей руке замерла.
— Просил? Но он же любит борщ. Всегда любил.
— Людмила Сергеевна, — Оля вздохнула с той особенной интонацией, которую я стала замечать всё чаще, — мы следим за питанием. Игорь набрал лишний вес в последнее время, ему нужно…
— Я тридцать лет готовила ему борщ, — перебила я тихо. — И знаю, что он любит.
— Мамочка! — Алинка дернула Олю за рукав. — Можно я пойду мультик посмотрю?
— Иди, солнышко, только переоденься сначала, — Оля поцеловала дочку в макушку и снова повернулась ко мне. — Людмила Сергеевна, я не хочу спорить. Но если вы готовите, лучше заранее согласовывать меню.
— С кем? — я всё ещё держала ложку, с которой капал борщ на плиту. — С тобой?
— Разумеется, — она достала из пакета контейнеры с едой. — Я составляю план питания на неделю. Это эффективнее и экономит…
В кухню вошёл Игорь. Он выглядел измотанным, галстук был ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстёгнута.
— Привет всем, — он поцеловал Олю в щёку, кивнул мне и упал на стул. — Что на ужин?
— Мама борщ сварила, — сказала Оля, выкладывая на тарелки содержимое контейнеров, — но я купила рататуй, как ты просил. И киноа с овощами.
Игорь взглянул на меня виновато:
— Мам, спасибо, но я правда на диете. Врач сказал следить за холестерином.
— Так я же постный варила, — растерянно произнесла я. — Специально…
Сын отвёл глаза:
— В следующий раз, ладно? Сегодня я лучше лёгкое поем.
Он взял тарелку с разноцветными овощами и киноа, которую протянула ему Оля. Она поставила вторую порцию перед собой, даже не спросив, буду ли я есть.
Я смотрела на кастрюлю с борщом, который варила три часа. Вспомнила, как раньше, когда приезжала к ним в гости, Игорь всегда просил: «Мам, а борщ сваришь?»
Молча выключила плиту, сняла фартук.
— Я, пожалуй, к себе пойду. Устала что-то.
— Не будете ужинать? — равнодушно спросила Оля.
— Нет, аппетита нет, — я вышла из кухни и услышала, как она говорит Игорю:
— Вот видишь? Опять обиделась. Я же просила тебя поговорить с ней о питании.
В своей комнате я села на кровать и долго смотрела в окно. На улице мамы гуляли с детьми, смеялись, о чём-то разговаривали. А я чувствовала себя невидимкой в собственной семье.
Впервые за всё время я подумала: «А ведь это я помогла им купить эту квартиру. Мои деньги. Моя жизнь».
И от этой мысли стало не по себе.
Исключение
Вечер субботы. Я сидела в гостиной с книгой — перечитывала любимого Рубину. Игорь что-то искал в шкафу, а Оля разговаривала по телефону, расхаживая по комнате.
— Конечно, соглашайся! — она говорила громко, жестикулируя свободной рукой. — Это же Карелия, там потрясающе! Водопады, озёра… Представляешь, какие фотографии получатся?
Она сделала паузу, слушая собеседника.
— Да, с детьми. Там специальная программа, Алинке будет с кем играть.
Я подняла глаза от книги. О какой поездке речь? Первый раз слышу.
— Ну всё, договорились. Я Игорю сейчас скажу, — Оля отключила телефон и повернулась к мужу. — Ирка предлагает на майские в Карелию поехать. Четыре семьи, скинемся на большой коттедж у озера. Выйдет недорого.
— Здорово, — Игорь закрыл шкаф. — А дети как?
— Они программу составили с аниматорами. Всё продумано.
Я осторожно закрыла книгу.
— А когда вы собираетесь ехать?
Оба повернулись ко мне так, словно только что заметили моё присутствие.
— Ой, Людмила Сергеевна, — Оля взглянула на меня, слегка прищурившись. — Это с первого по пятое мая. Всего на пять дней.
— Я тоже хотела бы поехать, — сказала я тихо. — Я никогда не была в Карелии.
Повисла пауза. Игорь и Оля переглянулись.
— Понимаешь, мам… — начал сын, избегая смотреть мне в глаза.
— Там молодёжная компания, — перебила его Оля. — Все с детьми, все примерно одного возраста. Боюсь, вам будет… не очень комфортно.
Я смотрела на них и не могла поверить своим ушам. Они просто исключают меня. Вот так прямо.
— Не очень комфортно, — повторила я медленно. — А с кем останется Алинка?
— В том-то и дело, что с нами! — Оля улыбнулась. — Там целая детская программа.
— А со мной, значит, ей было бы… не очень комфортно?
Игорь наконец посмотрел на меня:
— Мам, ты неправильно поняла. Просто это… другой формат отдыха. Шумный, с походами…
— Игорь, я ещё не развалина, — мой голос дрогнул. — Я вполне могу…
— Людмила Сергеевна, — в голосе Оли появились стальные нотки, — вы же понимаете, что это наша семья. Мы, конечно, очень рады, что вы живёте с нами, но иногда нам нужно побыть именно своей семьёй. Муж, жена, ребёнок.
Мне показалось, что меня ударили. Прямо под дых. В глазах потемнело.
— А я, значит, не семья, — это был даже не вопрос.
— Мам! — Игорь выглядел растерянным. — Оля не это имела в виду. Просто…
— Нет-нет, всё в порядке, — я поднялась с кресла, прижимая книгу к груди как щит. — Конечно, вам нужно ехать. Развеяться. А я… я тут побуду. Присмотрю за квартирой.
Я вышла из комнаты, чувствуя, как предательски дрожат губы. За спиной услышала тихий голос Оли:
— Видишь? Я же говорила, что так будет. Теперь неделю будет дуться.
Закрыв дверь своей комнаты, я прислонилась к ней спиной и наконец дала волю слезам. Беззвучно, чтобы никто не услышал. Как будто выплакивала не просто обиду, а целую жизнь, которую сама же и отдала.
В этот момент я поняла: в этой квартире, купленной на мои деньги, для меня нет места. Я здесь чужая. И всегда буду чужой.
Ночное решение
Часы показывали половину второго ночи. Квартира спала, только за окном изредка проезжали машины, выхватывая светом фар узоры на стене. Я сидела на краю кровати и смотрела на открытый чемодан.
Решение пришло неожиданно, словно щелчок в голове. Я проворочалась несколько часов, перебирая в памяти каждое слово, каждый взгляд за последние месяцы. И вдруг поняла — нужно уходить. Не завтра, не через неделю. Сейчас.
Руки действовали сами собой. Аккуратно сложила несколько платьев, бельё, косметичку. В боковой карман — фотографии, которые всегда брала с собой. Достала с полки шкатулку с украшениями — немного, только самое дорогое сердцу. Мамины серьги с гранатами, обручальное кольцо, брошь, которую муж подарил на серебряную свадьбу.
— Что же ты делаешь, Люда? — прошептала сама себе, застыв с шкатулкой в руках.
Мысли путались. Куда я пойду? К кому? Что скажу сыну? А Алинка? Она же проснётся утром, а бабушки нет…
На глаза навернулись слёзы. Я смахнула их тыльной стороной ладони. Нет, хватит. Наплакалась уже. Три месяца плакала по ночам, а днём улыбалась и делала вид, что всё в порядке.
Взгляд упал на телефон. Почти не думая, набрала номер.
— Галя? Прости, что так поздно… Нет-нет, всё в порядке. Слушай… можно я к тебе приеду? Да, сейчас. Такси вызову. Нет, ничего не случилось… То есть случилось, но не то, что ты думаешь. Просто мне нужно… — голос дрогнул, — мне нужно уйти отсюда.
Галина — моя подруга ещё со школы. Мы с ней через всю жизнь прошли вместе. Она овдовела раньше меня, жила одна в однокомнатной квартире на окраине. Часто звала меня к себе, говорила: «Люда, не связывайся ты с этим переездом. Поживи у меня, если хочешь, а квартиру свою сдавай».
Положив трубку, я достала конверт, который хранила в тумбочке. Пенсия за два месяца — не так много, но на первое время хватит. Потом что-нибудь придумаю. Может, подработку найду.
Руки дрожали, когда я писала записку. «Игорь, я уезжаю к Галине. Не волнуйтесь и не ищите меня. Мне нужно время подумать. Поцелуй за меня Алинку. Мама».
Перечитала несколько раз. Коротко, никаких упрёков. Так будет правильно. Положила листок на кухонный стол, придавив чашкой, чтобы не потерялся.
Вызвала такси. Приложение показывало: машина будет через семь минут.
Я обвела взглядом комнату. Столько вещей остаётся… Но это просто вещи. Главное — забрать себя. Ту Людмилу, которая чуть не растворилась в чужих хотениях, чужих планах, чужой жизни.
Тихо прикрыла дверь своей комнаты. На цыпочках прошла по коридору, остановилась у детской. Приоткрыла дверь — Алинка спала, раскинув руки. Моё сердце сжалось. Наклонилась, легко коснулась губами её лба.
— Прости, зайчонок, — прошептала беззвучно. — Бабушка ненадолго уедет.
Телефон завибрировал — такси внизу. Я взяла чемодан, сумку, ещё раз огляделась. И вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
В подъезде было темно и тихо. Лифт казался невыносимо громким. Сердце стучало так, словно я совершала преступление. Но с каждым шагом к выходу становилось легче дышать.
Водитель помог загрузить чемодан, спросил адрес. Я назвала улицу Галины и откинулась на сиденье.
Машина тронулась, увозя меня от дома, который никогда не был моим. И хотя в глазах стояли слёзы, внутри разливалось странное, почти забытое чувство.
Свобода.
Начало новой жизни
Прошло две недели. Я стояла у окна в небольшой комнате Галининой квартиры и поливала фиалки, которые сама же и принесла с рынка три дня назад. Яркие, фиолетовые, они уже прижились на подоконнике и словно кивали мне пушистыми головками.
— Люда, чай будешь? — голос Гали донёсся из кухни вместе с запахом свежей выпечки.
— Буду, конечно, — я улыбнулась, последний раз оглядывая комнату.
Мы с Галей быстро наладили совместный быт. Мне достался диван в гостиной, но это были лучшие две недели сна за последние месяцы. Никто не вздыхал раздражённо, если я включала свет пораньше. Никто не морщился, если я напевала, готовя завтрак.
На кухонном столе стояли две чашки и свежие ватрушки. Галя разливала чай.
— Садись, пока горячее, — она кивнула на стул. — Как спалось?
— Хорошо, — я присела к столу. — Даже снов не помню.
— Это правильно, — подруга подвинула ко мне вазочку с вареньем. — Когда человек спокоен, ему спокойные сны снятся.
Я отхлебнула чай, чувствуя, как распространяется тепло по телу. Звонки от сына начались на второй день. Сначала требовательные: «Мама, что за детский сад?», потом недоумённые: «Мама, мы же всё для тебя делаем», затем просящие: «Мама, возвращайся, мы всё обсудим». Я отвечала коротко: «Со мной всё в порядке. Мне нужно время».
Оля не звонила ни разу. Зато Алинка звонила каждый вечер, рассказывала про садик, спрашивала, когда я вернусь. Я говорила, что бабушка немного поживёт у своей подруги, но обязательно будет навещать её.
— О чём задумалась? — Галина постучала ложечкой по краю моей чашки.
— Всё думаю, как дальше жить, — я вздохнула. — Может, комнату снять?
— Не спеши, — Галя накрыла мою руку своей. — Поживи пока у меня. Мне одной в двух комнатах болтаться только тоскливо. Ещё успеешь наскучаться одна.
— Спасибо, Галь, — я благодарно сжала её руку. — Но я не могу вечно на твоей шее сидеть.
— А ты и не сидишь, — она фыркнула. — Готовишь лучше меня, убираешь каждый день, фиалки вон развела… Я только рада.
Мы помолчали, потягивая чай. За окном щебетали птицы, светило весеннее солнце.
— Я вчера в библиотеку ходила, — сказала я, вспомнив. — Записалась в их клуб книголюбов. Представляешь, они собираются раз в неделю, обсуждают книги, чай пьют…
— Молодец, — Галя просияла. — А я тебе хотела предложить в наш хор ветеранов сходить. Мы по вторникам и четвергам репетируем.
— В хор? — я засмеялась. — Да я со школы не пела.
— Ну и что? Там все больше для души поют, не для концертов. Зато общение какое!
Я задумалась. А почему бы и нет? Раньше мне нравилось петь.
— Знаешь, пожалуй, схожу, — решилась я.
Галя довольно кивнула:
— А ещё Верка из второго подъезда говорила, что в центре социального обслуживания компьютерные курсы открыли. Бесплатно, для пенсионеров.
— Компьютерные? — я помешала ложечкой уже остывший чай. — А зачем мне?
— Как зачем? — Галина всплеснула руками. — Интернет освоишь, с внучкой по видеосвязи общаться будешь, фотографии смотреть… Мир большой, Люда!
Я улыбнулась. Действительно, почему бы и нет?
Внезапно меня охватило странное чувство. В этой маленькой кухне, с подругой детства, с планами на занятия в хоре и компьютерные курсы я чувствовала то, чего не испытывала уже много месяцев.
Покой. И предвкушение.
Я смотрела в окно на голубое весеннее небо и думала — как странно устроена жизнь. Иногда нужно всё потерять, чтобы найти себя. И иногда маленькая комната в чужой квартире может подарить больше свободы, чем большой дом, где тебя не слышат.
— Знаешь, Галь, — я подняла глаза на подругу, — кажется, я начинаю новую жизнь. В шестьдесят три года. Представляешь?
— Представляю, — она подмигнула мне. — И, по-моему, самое время.
Разговор с сыном
Кафе я выбрала подальше от дома, небольшое, уютное. Сидела у окна, мешала ложечкой остывший чай. Игорь опоздал — ворвался запыхавшийся, с растрёпанным галстуком.
— Извини, мам, — поцеловал в щёку, плюхнулся напротив. — Совещание затянулось.
— Да ничего, — я улыбнулась. — Я никуда не тороплюсь.
Он заказал кофе, барабанил пальцами по столу, пока официантка записывала. Как только она отошла, взорвался:
— Ну и зачем весь этот цирк? Три недели! Алинка ревёт, Оля на нервах, я не понимаю, что происходит!
Смотрела на него — такой взрослый, солидный, а глаза как у обиженного мальчишки.
— Игорёш, это не цирк, — голос был спокойный, сама удивилась. — Просто так будет лучше. Для всех.
— Лучше? Сбежать ночью — это лучше?
Пожала плечами:
— А как иначе? Думаешь, Оля бы спокойно меня отпустила?
Игорь замолчал, отхлебнул кофе. Потом тише:
— Мам, ну возвращайся. Что ты у Галки ютишься? У тебя своя комната есть.
— Нет у меня там ничего своего, — я покачала головой. — Ни комнаты, ни мнения, ни права решать, когда с внучкой видеться.
— Ты драматизируешь! — взмахнул руками. — Кто тебе запрещал?
— Помнишь, как я в Карелию с вами хотела? «Вам с нами будет некомфортно» — это как называется?
Отвёл глаза. Помнит, значит.
— Это Оля… она не со зла… она просто…
— Оля тут ни при чём, — перебила его. — Это ты позволил с твоей мамой так обращаться.
Долго молчал, крутил чашку.
— И что теперь? — наконец спросил хрипло.
— Буду жить отдельно. Маленькую квартирку сниму.
— На что? — горько усмехнулся. — На пенсию?
— Справлюсь как-нибудь.
— А деньги за квартиру? Мы же не можем…
Вот оно что. О деньгах переживает.
— Это мой подарок, — я накрыла его руку своей. — Квартира ваша. Но моя жизнь — моя.
Ещё поговорили немного. О работе его, о внучке, о том, как я буду приходить в гости. Прощались у выхода — обнял крепко-крепко, как в детстве. Шепнул: «Прости, мам».
Шла домой пешком, думала — какой же он всё-таки ещё мальчишка. Запутался, растерялся. Но, может, и поймёт когда-нибудь.
А я… а что я? Впервые за долгое время чувствовала, что просто живу. Иду куда хочу, решаю сама. И от этого на душе легко, несмотря ни на что.
Моя жизнь
Солнце пригревало, я устроилась на скамейке в парке с книгой. Читать не хотелось — просто сидела, слушала птиц.
— Бабушка Люда! — Алинка неслась по дорожке с охапкой одуванчиков. Следом шла Оля.
— Мы тебя нашли! — внучка плюхнулась рядом. — Это тебе!
— Спасибо, зайчонок, — я приняла жёлтый букет.
Оля неловко поздоровалась, присела на край скамейки. Алинка тут же умчалась на горку.
— Как вы… устроились? — спросила невестка, теребя ручку сумки.
— Хорошо. Квартирку сняла неподалёку. И в библиотеку на полставки устроилась.
— Мы могли бы помочь с оплатой…
— Не нужно, — покачала головой. — Справляюсь.
За два месяца жизнь наладилась. Своя квартирка — крохотная, но моя. Работа в радость. В хоре пою, на компьютерные курсы хожу.
— Алинка скучает, — Оля смотрела на дочку. — Всё спрашивает, когда вернётесь.
— Могу забирать её из садика раз в неделю, — предложила я. — В любой день.
— Правда? — оживилась Оля. — По средам было бы удобно — у меня курсы.
— Вот и договорились.
Она помолчала, потом вдруг выпалила:
— Людмила Сергеевна, я хотела извиниться. Мы с Игорем… неправильно себя вели.
— Знаешь, Оля, главное, чтобы все усвоили урок. Я тоже ошибалась — не нужно было отдавать вам все деньги и ждать, что ничего не изменится.
Попрощались. Я обняла внучку, пообещала, что в среду мы пойдём кормить уток. Долго смотрела им вслед.
По пути домой завернула в булочную. У входа встретила Валентину и Зинаиду из хора.
— Людочка! — замахали мне. — Мы тут о поездке в Сергиев Посад говорим. Записываешься?
— Конечно, — не раздумывая ответила я. — Когда едем?
Потом спешила домой — переодеться перед книжным клубом. Шла и думала — надо же, сколько всего интересного вокруг. И люди хорошие, и занятия по душе, и внучка рядом.
Деньги, потраченные на квартиру сына, уже не вернуть. Да и не нужно. Зато я вернула себе кое-что поважнее — право решать. Право быть собой.
И она, эта новая жизнь, только начиналась.
