В четверг вечером пришло сообщение от Валерки – моего хорошего приятеля, можно сказать, друга.
“Привет, какие планы на выхи?”
“Да пока не знаю, там погляжу”
“Если хошь, то давай к Серёге с Танькой в имение: шашлык-машлык и прочее веселье, с пятницы на субботу, с ночёвкой. Только учти, свободных дам-с там не будет, приезжай, если что, со своей, замётано?”
“Ну, типа, замётано”, – отправил я, а сам задумался, кого из девчонок позвать с собой. Ирка, если что, поедет с удовольствием, она девушка без комплексов: и покушать, и выпить, и ночевать остаться со всеми вытекающими последствиями. Но Ирка проводила со мной нечастые встречи по принципу: “Ну, почему бы и нет?”, и в отсутствие этих встреч отнюдь не скучала в одиночестве. Вариант, безусловно, беспроигрышный, но порядком наскучивший.
Можно было позвать Алёну – заводную симпатяжку, с которой мы встречались изредка и ничего серьёзного между нами не было. Поди знай, как она отреагирует на предложение совместной ночёвки на чужой даче.
Я мысленно перебрал ещё несколько вариантов, и всё больше мне хотелось написать Насте. Мы познакомились не так давно, сходили пару раз на свидания по обычной программе – кино, недорогая кафешка, дискотека.
Девушка вела себя довольно странно. С одной стороны держала со мной дистанцию, с другой я явно чувствовал с её стороны очевидную симпатию, которую она, впрочем, не выставляла напоказ.
Самым необычным в её поведении было сочетание какой-то детскости с мудростью взрослой женщины. В первый же день очного знакомства, когда мы шли по улице, я приобнял девушку, словно защищая от вечерней прохлады, она не отстранилась, даже подалась ко мне, но при этом была просто рядом, не сливаясь силуэтом, не растворяясь, оставаясь сама собой.
Даже, когда мы прощались у её дома в тёмном закутке, и я привлёк девушку к себе, попытался поцеловать в губы, по-взрослому, она не отстранилась, более того, попробовала ответить, но это больше походило на вежливую попытку не обидеть понравившегося парня.
В общем, хотя девчонка мне очень нравилась, я не мог подобрать к ней ключик, знаете, есть такие – женщины буквально с пелёнок, уже в детском саду умеют себя поставить, впоследствии могут из любого мужчины сделать собственную игрушку.
Тут же был обратный случай: женский инстинкт у Насти ещё дремал где-то глубоко, хотя внешне она была, на мой взгляд, само совершенство.
И вот такую сложную, противоречивую натуру я собрался позвать на загородную дачу, с весьма недвусмысленной программой. Надо отметить, что Серёга с Танькой, получив в наследство дачу не стали использовать её, как фазенду под огород – там и земли свободной толком не было, всё застроено маленькими домиками и комнатушечками, которые сдавались в аренду отдыхающим на лето: дачка располагалась в очень живописном местечке – лес, озеро, отличная рыбалка.
Но ребятам влом было заниматься “гостиничным” бизнесом, и они просто собирали там весёлые компании по принципу: “Хата наша, еда-выпивка ваша”, и все были очень довольны, тем более, что свободно размещались там во время кутежей три-четыре пары, каждая в отдельной комнатушке или даже домике с удобствами и широким раскладным диваном. Хочешь, предавайся сладкому отдыху с подружкой, хочешь – кайфуй в тишине и одиночестве!
Когда я собирался озвучить Настёне условия отдыха, то у меня промелькнула чёткая мысль, что даже если она потребует для себя отдельную комнату, а меня выставит в другую, я не буду сильно огорчаться, очень уж я увлёкся девочкой, и готов был к весьма серьёзным отношениям с неопределёнными перспективами на очень близкое единение.
Я объяснил ей условия проживания, уровень комфорта и заметил, что комнат там много, и выбор весьма широкий.
К моему удивлению и радости, она спокойно согласилась на поездку, только уточнила время приезда-отъезда и некоторые мелкие детали. Ехали мы в небольшом бусике моих друзей, на заднем сиденье (середина салона была завалена вещами), словно в отдельном вип-купе.
Я решительно обнял девушку, привлёк к себе, и она не отстранялась; в салоне играла не очень тихая музычка, и у нас получилось даже пару раз по-настоящему поцеловаться.
На шашлыках Настя тоже была всё время около меня, выказывая явную симпатию, и когда Серый стал распределять всех по местам ночлега, определил для нас с ней целый домик на отшибе, в котором было две комнатушки, вроде как оставляя выбор за нами – вместе или раздельно.
Когда мы пришли поздним вечером укладываться на ночёвку, я предложил ей на выбор обе комнатки, и она сразу выбрала одну из них, мягко улыбнулась мне, и тихо сказала, видя мои попытки понять, как действовать:
“Если хочешь, оставайся здесь, со мной…” А перед самым решительным моментом уединения добавила ещё тише: “Только осторожно, не спеши, пожалуйста!”, и сама крепко поцеловала меня…
Я очень старался быть осторожным и терпеливым, хотя совершенно не готовился к тому, что окажусь у Настеньки первым. Она отвечала мне совершенно неумело, но притом очень искренне и трепетно, и в эту ночь я был счастлив…
А потом пришли серые будни. Милая Настенька, которая с ласковым смущением целовала меня. шептала нежные слова, а потом заснула в кольце моих рук, вдруг исчезла.
С первого же дня после возвращения в город с неохотой отвечала на звонки, говорила сухо и отстранённо, на сообщения в мессенджерах отвечала после долгого молчания. Всё время у неё были какие-то очень важные дела, она отказывалась от встреч.
Если же я был настойчив, с неохотой соглашалась, назначала встречу через несколько дней, но на неё не приходила, отключая при этом телефон.
Я, как говорится, “метался в непонятках”: конечно, странную женскую логику ещё никто не отменял, но всё же… Тогда, на даче я был очень нежен и аккуратен, да и инициативу проявила именно Настя, а утром была со мной ласкова и мила.
Я проводил её домой, поцеловал очень нежно, сказал, что позвоню и убежал к себе, потому что девушка сама торопилась домой.
Также я не видел никаких признаков присутствия соперника – девушка никогда не заведёт себе нового любезного кавалера, только что проведя свою первую ночь с тем, кто по меньшей мере не был ей неприятен.
Может, поездка на дачу была местью этому неизвестному мне кавалеру, с которым они перед этим жестоко поссорились, а по приезде резко помирились? Ну, это уже вообще, из серии про Изауру.
В конце концов, я предпринял решительные действия: отпросился у начальства пораньше, и вечером, когда девушка должна была возвращаться с работы, устроил возле её дома форменную засаду.
Довольно скоро на дорожке показалась тонкая фигурка. Она была одна, и просто шла домой с работы, никто её не сопровождал.
– Настенька! – я бросился навстречу, обнял любимую, начал целовать. На удивление, она не стала отстраняться, прижалась ко мне, словно ища защиты.
– Что случилось, родная, почему ты избегаешь меня? Я очень хотел увидеться с тобой, но ты всё время говорила, что занята… У тебя есть кто-то другой, я тебя чем-то обидел? Настенька, родная, я люблю тебя, что происходит? – я бормотал бессвязные признания в любви, какие-то оправдания своей несуществующей вины.
Она обняла меня, словно взрослая женщина глупого мальчишку.
– Милый, милый мой Толичек, что же ты себе напридумывал… Ты очень славный, чудесный, мне с тобой было очень хорошо… Но прости, милый, мы не сможем быть вместе, никогда.
– Почему не сможем, любимая? Я хочу всегда быть с тобой, завтра же пойдём и подадим заявление в ЗАГС, я никуда тебя не отпущу… Мне плохо без тебя, я просто умру, если тебя не будет рядом со мной!
– А я, Толичек, умру в любом случае, будешь ты со мной, или нет!
– Как это умрёшь? – растерянно спросил я. – Почему вдруг умрёшь? Что за фантазии?
– Послушай меня, родной, послушай очень внимательно и не перебивай. Я беременна. Та наша сладкая ночь, первая и единственная, дала свои плоды, твой ребёнок сейчас во мне. Он должен родиться в марте, у него есть все шансы. А я при этом умру. Мне нельзя рожать, вообще беременеть, любить и быть любимой, потому что при родах я умру, такая у меня болезнь. Я вообще не хотела ничего тебе говорить, лучше бы ты плюнул на меня, дурёху, нашёл бы себе нормальную девчонку и был с ней счастлив, ничего не зная о ребёнке, которого воспитают после меня моя мама с сестрой…
– Нет, любимая, так не будет! – я решительно поднялся с лавочки, на которой мы сидели, протянул руку Настеньке. – А как будет? – тихо спросила она.
– Вот так будет! – я достал свой смартфон, набрал номер такси и сделал заказ. – Мы сейчас поедем ко мне, ты останешься со мной, позвонишь маме и скажешь, что вышла замуж и осталась у мужа. А завтра мы поедем к одному хорошему доктору, отцу моего друга, и он назначит тебе правильное лечение. И запомни, родная, в марте у нас с тобой родится наш ребёнок, и все при этом останутся живы!
***
“Мой нежно любимый, родной Толичка! Как же я счастлива! Мы с Кристькой так шикарно отдыхаем у моря, и об одном жалеем, что ты не смог поехать с нами – твоя работа даёт возможность нам жить и лечиться, но не всегда разрешает быть вместе. Через месяц мы приедем к тебе, и больше не будем расставаться, доктор сказал, что всё будет в порядке.
Моя гадостная болячка ушла совершенно, без следа, а у маленькой не проявлялась от слова “совсем”. Я очень благодарно нашему чудесному доктору, но понимаю. что исцелила меня в первую очередь твоя любовь.
Кристя тоже очень скучает по своему обожаемому папочке, она ещё напишет тебе лично, я знаю, что у вас есть свои секреты от меня, конспираторы мои любимые! До скорой встречи, моё счастье, очень скоро мы все будем опять вместе! Крепко-крепко целую тебя, твоя Настёнка.”
Остаётся добавить, что взрослая уже девушка Кристина бережно хранит у себя в компьютере это письмо, выпрошенное у родителей, а на их вопросы о своих планах замужества серьёзно отвечает, что выйдет замуж только за того, кому захочет писать такие же письма…
***
С приветом, ваш Ухум Бухеев!
