Оля подошла ближе и заглянула в миску. — Можно? — спросила она. — Конечно, возьми пару штук, — улыбнулась Анна. — Только не испачкай платье, чтобы потом пятна не пришлось долго выводить.
Девочка уселась на табурет и аккуратно взяла одну ягоду, затем ещё одну.
Пять ягод она съела неспешно, с наслаждением.
В этот момент появилась Тамара Сергеевна. — Что это у вас происходит?! — её голос прозвучал резко, словно лязг разбившегося стекла. — Кто позволил?
Анна обернулась, не сразу поняв, о чём речь. — Оля попробовала пару ягод.
— А тут же целая миска… — Эти ягоды не для вас!
Я собирала их для Кати!
Я с утра стояла на грядках в сорокаградусную жару, а они тут — лопают за обе щеки!
Оля молчала.
Её щеки покраснели.
Она не могла понять, в чём её ошибка — ягоды просто лежали на столе.
Анна поднялась. — Если вам жалко, мы уйдём. — Жалко нет.
Но обидно.
Нужно было спросить. — Удивительно, как вы всё умеете перевернуть, — тихо произнесла Анна, беря дочь за руку. — Спасибо за гостеприимство.
Они направились к машине.
Оля не плакала.
Её рука крепко сжала мамину ладонь, по-взрослому.
Прощай, малиновый торт — Я не хочу туда ехать, Игорь.
Честно, просто не хочу, — Анна стояла на кухне, скрестив руки на груди. — Опять будет спектакль: Катю на пьедестал, Олю — в угол.
Мне дачи хватило. — Анна… — он вздохнул. — Это же день рождения.
Наташи.
Да и Кати.
Мы не можем просто проигнорировать.
Ведь это семья. — Пусть семья и отмечает.
Он подошёл ближе и обнял её. — Лишь на часок.
Поедим торт, поздравим и сразу домой.
Обещаю. *** В квартире Наташи, как обычно, было полно гостей.
В воздухе витали запахи еды, слышался детский смех, развешаны шарики и разбросана упаковочная бумага — всё, как полагается.
Катя носилась в новой пышной юбке с блёстками, размахивая плюшевым единорогом и демонстрируя всем свою «новую косметику».
Румяна были розовые, как мармелад.
Оля стояла рядом с мамой, чуть в стороне, сжимая в руках книгу, которую сама выбрала в подарок Кате.
Новая, в твёрдой обложке с золотым тиснением.
Катя бросила на неё взгляд, пробормотала «спасибо» и тут же переключилась на следующий пакет. — Все к столу! — позвала Наташа. — Сейчас подадут торт!
Торт действительно выглядел впечатляюще: высокий, двухъярусный, украшенный клубникой, малиной и фигурками сверху.
Катя сияла, словно под прожектором.
Все хлопали, пели «с днём рождения», затем начали резать торт.
Тамара Сергеевна взяла нож и лично раздавала порции.
Особенно выделила Кате кусок с фигуркой. — Это тебе, любимая.
Самый большой, с малинкой, как ты любишь.
Затем — Наташе.
Потом — себе.
Далее — детям брата, потом — дальним родственникам.
А потом — никому.
Оля сидела, опершись щекой на руку.
В комнате было шумно и жарко.
Она наблюдала, как другие дети едят: крошки на щеках, крем на пальцах.
Рядом с ней стояла пустая тарелка. — А Оле? — спокойно, но тихо спросила Анна. — Что? — свекровь повернулась, держа почти последний кусок. — А Оле?
Ну… вроде уже всё.
Если что — на кухне есть вафли, пусть возьмёт.
Игорь услышал это.
Чётко.
Без прикрас.
Он поднялся.
Взял у матери тарелку с последним куском торта и поставил её перед Олей. — Ешь, Олюнька, — ласково обратился Игорь и погладил дочку по голове.
На несколько мгновений за столом воцарилась тишина.
Кто-то покашлял.
Кто-то уставился в телефон.
Анна взглянула на мужа и молчала.
Оля ела молча.
Медленно.
Но впервые — с кусочком малинки сверху. *** Когда они вернулись домой, уже наступила ночь.
Оля сонно терла глаза и почти засыпала, стоя на ногах.
Анна помогла ей снять куртку и проводила в комнату, где на кровати уже лежал её мягкий лисёнок с оторванным ухом.
На кухне было прохладно и тихо.
Игорь молча повесил куртку на спинку стула, сел и тяжело откинулся назад.
Провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него весь прожитый день. — Анна… — его голос стал тише обычного. — Ты была права.
Она села напротив.
Без удивления и радости — лишь взгляд, в котором давно не осталось иллюзий. — Я знаю, — ответила она спокойно.
Он немного помолчал.
В кухне тиканье дешёвых часов заполняло тишину.
В соседней комнате поскрипывала кровать — Оля ворочалась во сне. — Я больше не хочу туда её возить.
Ни под каким предлогом.
Никакие «ну, это же бабушка», никакие «праздники».
