Но мама права.
Если они действительно родные, то совершенно неправильно, чтобы эта девочка оказалась в детском доме.
Разумеется, Тимофей знал о таких учреждениях лишь понаслышке, но отчетливо понимал — не должно быть так, чтобы ребенок попал туда, если у него есть живые родственники.
И именно он, Тимофей, был этим родственником.
Решать ему. — Ладно.
Попробуем, мам. — Нет, сын.
Так не пойдет! — покачала головой Наталья. — Она не игрушка.
Это настоящий ребенок.
Она будет плакать по ночам, звать маму.
Ей сейчас очень тяжело.
И если ты не готов взять на себя заботу о ней, то лучше, чтобы кто-то другой сделал это сейчас.
Понимаешь? — А ты готова? — Тимофей посмотрел матери в глаза, и она медленно покачала головой, признавая справедливость его вопроса. — Не уверена, Тимофей.
Но другого выхода у меня нет.
Мне ее очень жаль, понимаешь?
Когда ты лежал в больнице, я боялась так сильно, что даже не могу передать, насколько.
Я так боялась потерять тебя!
Ведь ты — самое дорогое, что у меня есть!
А эта малышка уже потеряла самое ценное для себя.
Свою маму.
И мне совершенно безразлично, как и при каких обстоятельствах она появилась на свет.
Она ведь не просила об этом, понимаешь?
Слыша от мамы те же слова, что недавно вертелись в его голове, Тимофей вздрогнул. — Не просила… Мам, а мне придется делить с ней комнату? — Нет, Тимофей.
Ты — мальчик.
Она, хоть и маленькая, но девочка.
Пока она будет спать в моей комнате.
А потом что-нибудь придумаем. — А папа? — А папа будет спать в гостиной, — Наталья сжала плечо сына на мгновение и тяжело поднялась. — Пойду что-то приготовлю.
Она наверняка голодна.
Малявка… так Тимофей про себя называл сестру.
Она оказалась вовсе не капризной, а немного странной.
Молча съела все, что дала Наталья, и тихо заплакала, когда пришло время ложиться спать. — Алексей, чего она хочет? — Откуда мне знать, Наталья?
Я же… не жил с ними… — Господи, какой ты отец?!
Это же твоя дочь!
Может, ей нужна сказка на ночь или что-то еще?
Спроси!
Боюсь, что она пока не ответит.
Наталья злилась, но старалась сдерживаться.
Добиться от девочки, чего та хочет, ни Алексей, ни она не смогли в тот вечер.
Настя тихо плакала, уткнувшись в подушку, не отвечая на вопросы.
Помог Тимофей.
Он принес кота и устало усадил его рядом с девочкой. — Его зовут Лорд.
Хочешь погладить?
Это сработало.
Настя словно ждала этого.
Она прижалась к коту, заплакала сильнее и спустя время, наревевшись, все же уснула, продолжая всхлипывать во сне и запуская пальчики в густую шерсть терпеливого Лорда.
Кот все это время даже не пытался убежать.
Он тихо мурлыкал, прижавшись теплым боком к девочке, а когда Тимофей попытался забрать его, Лорд вдруг показал когти и отказался покидать комнату Натальи. — Ладно, ладно!
Понял! — Тимофей потрепал кота за ухо и отправился спать.
Сразу заснуть не получилось.
Он долго ворочался, пытаясь разобраться в своих чувствах, но так и не пришел к ясному выводу.
С одной стороны, ему стало жалко девочку, которая так горько плакала, обнимая кота.
С другой — Тимофею было страшно.
Он уже понял, что Настя останется в их доме надолго.
Мама никому ее не отдаст теперь.
И с этим нужно было смириться.
Но как принять такую ситуацию — Тимофей пока не понимал.
Привыкать было трудно.
Настя была спокойной, не докучала Тимофею, но словно не замечала ничего вокруг.
Она ела, что давали, молча одевалась по утрам, когда Наталья просила поторопиться, чтобы не опоздать в детский сад, тихо рисовала вечерами, сидя за своим столиком, над которым Наталья повесила портрет Настиной матери, и редко отвечала на вопросы.
Единственное живое существо, которого Настя, казалось, всегда хотела видеть, был кот.
С ним она могла сидеть, прижавшись, часами.
Лорд не возражал, хотя ни Тимофей, ни Наталья, а уж тем более Алексей, никогда не позволяли ему таких вольностей.
Отца не стало спустя полгода.
Уходил Алексей тяжело.
Сначала он просил Наталью, а потом уже требовал, чтобы его перевели в хоспис.
Она отказывалась.
Плакала по ночам, думая, что Тимофей не слышит.
Но в конце концов согласилась, понимая, что не сможет одновременно ухаживать и за больным мужем, который с каждым днем становился все капризнее и невыносимее, и за двумя детьми, испуганными и ничего не понимающими.
Тимофей навещал отца как можно чаще, но они почти не общались.
Мальчик просто сидел рядом, пока отец спал, а в редкие моменты бодрствования Алексей отворачивался от него, не желая разговаривать. — Мам, почему папа не хочет меня видеть? — Тимофей, собираясь навестить отца, все же осмелился задать этот вопрос матери, когда состояние отца стало особенно плохим. — Он хочет, Тимофей.
Просто ему тяжело.
Стыдно, понимаешь?
Он уходит.
