Ей многие предлагали отключить дочь от аппаратов, поддерживающих в ней жизнь. Одна подруга так и сказала:
— Ну она же овощ, зачем мучить себя и ее?
Женя больше не общалась с этой подругой. Она вообще переставала общаться со всеми, кто не верил, что Кира когда-нибудь придет в себя.
Как и любая другая трагедия, этот страшный день поделил их жизнь на «до» и «после». Кира поехала с классом на экскурсию, и возле одного из ущелий в горах решила сделать селфи.
Земля под ее ногами обвалилась, и никто не успел среагировать и протянуть ей руку. Она упала, и только благодаря оперативно сработавшим спасателям, вообще осталась жива.
— Если это можно назвать жизнью, — всегда мрачно добавлял муж, на что Женя страшно обижалась.
Она единственная верила в то, что Кира очнётся — каждый день проводила у ее кровати по несколько часов, читала ей книги, делала массаж, пробовала новые методики, которые находила в интернете: то включала ей записи бьющего сердца, которое слышат дети, пока находятся в животе матери, то давила на акупунктурные точки. И, между прочим, медсестры и санитарки, которые ухаживали за такими же недвижимыми пациентами, хвалили Женю.
— Они все слышат, — сказала ей одна, кудрявая женщина с ласковым взглядом. — Был случай, как мать читала сыну учебники, а он потом очнулся и даже экзамены сдал.
И Женя тоже в это верила. Она не только со своей дочерью разговаривала, но при возможности и с другими детьми, не ко всем из них приходили родители.
Хотя такие, как она, тоже были — Женя уже узнавала их: отца мальчика, которого сбила машина на пешеходном переходе, маму девочки, которая чуть не утонула в речке, бабушку, дочь которой выбросилась из окна вместе с внучкой – дочь погибла, а внучка выжила, но впала в кому.
Кира не приходила в себя уже год. И уже год Женя разрывалась между домом и больницей, с работы вообще пришлось уволиться, чем муж был крайне недоволен.
— Женя, я хочу нормальную семью! У меня уже гастрит из-за того, что дома никогда не бывает горячей еды! А Павлик? У него тик, ты хотя бы замечаешь это? Его к врачу нужно сводить, хотя я и без врача могу тебе сказать – ему нужна мать! Киры больше нет, с того света не возвращаются!
С каждым днем они ругались все сильнее. Женя уговаривала мужа, объясняла ему, просила подождать – ее материнское сердце чувствовало, что Кира обязательно очнется!
Но муж в это не верил – он словно бы уже похоронил Киру и жил новой жизнью, без нее.
После одной такой ссоры он собрал вещи и ушел.
— Я подаю на развод, – сказал он. – И имей в виду, что я не обязан тебя содержать. Выходи на работу, хватит в доктора Айболита играть.
Странно, но больнее всего было не то, что он бросил ее, а те его последние слова, будто она и правда играет, развлекается, а не пытается спасти их дочь.
Женя была уверена, что муж говорил несерьезно, когда угрожал, что не будет давать денег – уж на сына же он должен давать, не бросит же он и его тоже.
Но уже через пару дней Женя обнаружила, что на карточке, по которой она расплачивалась, нулевой баланс, при этом холодильник был пуст, в школе требовали сдать деньги на подарки учителям и на экскурсию в ботанический сад, а для Киры нужно было купить дорогой крем от опрелостей, который экономь не экономь, а все равно быстро заканчивается.
Она позвонила мужу (пока они не развелись, это же все же муж?) и спросила:
— Ты не можешь перевести немного денег? Паше нужно на экскурсию, и…
— Нет, – перебил он и бросил трубку.
Официально на развод муж не подавал, а, значит, и алименты требовать от него возможности не было. Женя могла и сама пойти подать на развод, но тогда получилось бы, что это она разрушила их семью. А этого Женя совсем не хотела.
Жить стало совсем сложно. Она устроилась уборщицей на полдня – только такую работу она могла совмещать и с больницей, и с сыном, за которым теперь приходилось самой ходить в школу и отводить его на кружки.
Полы она мыла с шести до десяти, потом бежала домой, где варила сыну кашу, кормила его завтраком и вела в школу ко второй смене, пока он был в школе, ехала в больницу, где час читала Кире вслух учебники и книжки, потом бежала обратно за сыном, отводила его на айкидо, за которое в следующем месяце уже нечем было платить, ждала его там, изучая в интернете новые статьи по теме реабилитации пациентов в вегетативном состоянии, отводила его домой, кормила пустыми макаронами и снова ехала в больницу.
После месяца такой жизни она вымоталась окончательно. Павлик все время хныкал и жаловался, что хочет, как раньше: чтобы папа был дома, чтобы он покупал Павлику чипсы и шоколадки, и чтобы давал свой телефон поиграть в Роблокс.
Женя при сыне держалась, а по ночам плакала в подушку – она не знала, что ей делать. Несколько раз она не успевала забирать сына из школы, когда попадала в пробку на обратном пути из больницы, и сын плакал, говорил, что мама его бросила, как и папа.
Несколько раз не смогла съездить в больницу, когда сын болел, и потом находила у дочери пролежни, из-за чего сильно расстраивалась – ведь она так тщательно ухаживала за ней!
А потом стало ясно, почему муж не подал на развод сразу – он собирал доказательства. Доказательства того, что Женя не может воспитывать их мальчика, и, кроме заявления о разводе, он подал на определение места жительства Павлика с ним.
— Ты не можешь так поступить! – кричала она в трубку. – Он мой сын, ты не заберешь его от меня!
— У тебя есть Кира, – ответил он. – А мальчику нужна нормальная жизнь!
Это было последней каплей. Когда вечером Павлик принялся ныть, что хочет чипсов, а Женя даже в больницу к дочери не смогла сегодня съездить, потому что денег не было, она решительно надела куртку и сказала:
— Будут тебе чипсы!
В магазине она спрятала пачку чипсов и банку колы под куртку, благо та была объемная, и, как ни в чем не бывало, пошла мимо касс.
— Женщина!
Путь ей преградил охранник – высокий, широкоплечий, с хмурым упрямым лицом.
— Вы забыли заплатить, – сказал он, указывая на куртку.
Женя почувствовала, как густо краснеет.
— Я не понимаю, о чем вы.
Она попыталась сказать это уверенно, но вместо этого ее голос прозвучал пискляво.
— Женщина, не вынуждайте меня вести вас на досмотр, заводить административку – оно вам надо?
— Административку? – испугалась Женя.
— Ну да, в тюрьму вас, конечно, не посадят, но штраф…
— Мне нельзя административку! – испугалась Женя. – У меня муж сына отобрать хочет. Говорит, что я плохая мать. Может, оно и так, конечно, только я правда не виновата. У меня девочка, ей пятнадцать лет, она лежит в больнице в коме вот уже целый год. У нее в горле трубка, она не шевелится и не дышит сама. Делала селфи и разбилась в горах. Не надо было туда отпускать, свекровь мне говорила. Кира каждое лето ездила к ней в деревню, а тут не захотела – ну большая же девочка уже. И я отпустила. А надо было не отпускать, надо было к свекрови отправить! Плохая я, наверное, мать, раз сыну чипсы не могу купить. Вы понимаете, я по образованию химик, не могу найти такую работу, чтобы и сыном успевать заниматься, и к дочери в больницу ездить. Ей же никто там не занимается, а как она придет в себя в таком случае? Никак. И потом, я не хочу, чтобы она думала, что я ее бросила. Мне нужно к ней ездить. А сын, Павлик, он этого не понимает, маленький еще. Ему только чипсы подавай, больше ничего для счастья не нужно. Вы простите, я сейчас все верну на место.
Охранник молча выслушивал ее излияния, и когда Женя уже повернула обратно в торговый зал, он схватил ее за руку и сказал.
— Подождите.
Залез в карман и достал оттуда тысячную купюру.
— Вот, – сказал он. – Держите. Купите сынишке что-нибудь. У меня брат тоже лежачий был, мать пять лет его выхаживала.
— И что, он пришел в себя? – с надеждой спросила Женя.
Охранник отвел глаза.
Женя поблагодарила его за деньги и пообещала, все вернуть с первой же зарплаты. Сыну она купила не только чипсы и колу, но еще сникерс и шоколадные шарики. И на дорогу до больницы теперь деньги были…
А на другой день раздался звонок в дверь. Женя никого не ждала и испугалась – может, это уже пришли из суда забирать ее сына?
Она плохо разбиралась в этом всем, вроде как знала, что сначала суд должен пройти, но кто их там знает.
На пороге стояла свекровь. В цветастом платке, черной куртке и с огромной сумкой на колесиках.
— Мария Степановна?
Свекровь привычно вздохнула – она не любила, когда ее называли по имени-отчеству, «словно училку какую», говорила она. Но мамой называть ее Женя отказалась – мама у нее была одна, вот уже семь лет как похороненная рядом с папой на Южном кладбище.
— Ну не королева же Елизавета, – проворчала свекровь и вошла внутрь, тщательно вытирая сапоги о коврик.
— Мария Степановна, я не знаю, говорил ли вам ваш сын, но он здесь больше не живет…
— Да знаю я, – отмахнулась свекровь. – Рассказал он мне, чай телефоны у нас работают.
Женя не могла понять – а что тогда тут делает? Или… Неужели он ее вызвал, чтобы та Павлика у Жени отобрала?
— Значит так, – сказала свекровь, снимая куртку. – Жить я буду у тебя. Павликом заниматься сама будешь, иначе суд на его сторону встанет, скажет, что ты с ним не справляешься. А к Кире я буду ездить, и делать все, что надо, ты меня только научи.
Женя не могла поверить своим ушам – о чем это она? Они никогда не были со свекровью дружны, и Женя была уверена, что та встанет на сторону сына.
— Детки с мамкой должны жить, – пояснила свекровь. – А я мало порола этого поганца, что он сына решил у тебя отнять.
Сначала Женя не верила, что у свекрови что-то получится, да и не могла она никому другому дочь доверить.
— Я ей бабушка или кто? – обижалась свекровь. – Поди справлюсь, не такая уж я недалекая.
Она продала свою корову, и на вырученные деньги помогла Жене справиться первый месяц, пока она устраивалась на нормальную работу по профессии.
В больнице сразу нашла общий язык не только с санитарками, но и с врачами, а уже через неделю знала всех по именам, этим даже сама Женя похвастаться не могла. И читала она Кире хорошо, правда, когда Женя не видела, вместо Гарри Поттера читала библию, но Женя делала вид, что этого не замечает.
Муж, теперь уже почти бывший, один раз поскандалил по телефону с Женей, один раз со своей матерью, после чего смирился с тем, что сына ему не получить.
Теперь Женя все успевала: она устроилась на полставки в коммерческую фирму, и с утра все равно моталась к Кире в больницу, после чего отводила сына в школу и шла работать.
После работы забирала сына с продленки, и они вместе шли в магазин, где покупали продукты и готовили ужин. К ужину возвращалась свекровь, которая рассказывала больничные новости.
— Мне кажется, она меня слышит, – заявила как-то свекровь. – Я сказала об этом Петру Сергеичу, но он меня всерьез не воспринимает, считает деревенской бабкой. А я и есть деревенская, так что – от этого глаз у меня нету, что ли, и ушей?
Женя знала этого Петра Сергеевича – он вообще был скептик.
— А Денис мне посоветовал к синеволосой обратиться. Вот ты мне скажи – разве у нормального врача могут быть синие волосы?
Синеволосую звали Алина Евгеньевна. Она была еще совсем молоденькая и бросалась к каждому пациенту как в последний бой.
— Какой Денис? – не поняла Женя.
Свекровь посмотрела на нее с укоризной.
— А вот он знает, как тебя зовут. Папа Сережи, которого машина сбила.
Конечно, она в лицо его знала, но по имени…
— Я сама поговорю с Алиной Евгеньевной, – решила Женя.
И вот в тот день произошло чудо, Женя сама видела – свекровь спросила у Киры, слышит ли она ее, и веки девочки дрогнули.
— Вот видите! А еще она пальцем шевелила, – довольно заявила свекровь.
Алина Евгеньевна провела ряд тестов и сказал:
— Попробую договориться с одной клиникой, там мой друг работает. Вообще, вегетативных они не берут на реабилитацию, но там у них такие прорывные методики…
Взять Киру в ту клинику согласились. Но нужны деньги, и немалые – ни коровой, ни зарплатой химика-технолога тут не обойдешься.
— Ну, у ребенка отец есть, – сказала свекровь и позвонила сыну.
Выслушав, что он ответил на вопрос о деньгах, она положила трубку и сказала:
— Да, плохо я сына воспитала, прости меня, дочка.
А Женя и не надеялась, что бывший муж даст денег – за два месяца он и сына-то навещал три раза.
На следующий день Женя сама пошла к Алине Евгеньевне – спрашивать, нет ли там в клинике какой рассрочки или чего-то такого.
— К сожалению, нет, – развела она руками. – Может, вам кредит взять? А вообще, попробуйте квоту выбить, правда, там очередь такая…
Женя расстроилась – только-только проблеснул луч надежды, и вот опять!
Но тут случилось второе чудо. Точнее, сначала случилось горе – в один из дней она обнаружила кровать Сережи пустой, и понадеялась, что он пришел в себя, но нет, медсестра сказала, что все, отмучился и Сережа, и его папа. И этот папа, имя которого Женя все время забывала, позвонил ей и сказал:
— У меня есть деньги, возьмите их для Киры.
И Женя взяла. Не просто так, а в рассрочку, договорившись, что все отдаст в течение года или двух, хотя Денис и говорил, что возвращать ничего не нужно.
— Какой хороший человек! – никак не могла поверить свекровь. – Просто святой!
Даже в клинике, которая приняла Киру, которая к тому времени и правда явно шевелила пальцами в ответ на вопросы, не верили в то, что она сможет полностью восстановиться.
Верили только Женя и Мария Степановна. И их веры хватило на то, чтобы через два месяца Кира сделала первый неуверенный шаг.
Все говорили – это чудо, такого не бывает! Даже бывший муж позвонил и со слезами просил у Жени прощения за то, что никогда не верил в то, что их дочь можно вернуть. Он даже просился назад, но Женя не захотела – как-то она уже привыкла без него.
Через полгода, когда Киру окончательно выписали домой, свекровь засобиралась обратно в деревню.
— Я же кур своих соседке дала, – пояснила она. – И козу Каменскую, не смогла я с ней расстаться. Смотришь, присвоит себе и не вернет. Ты лучше детей мне на лето отправляй, а если этот поганец алименты опять перестанет платить, ты мне позвони – я с него три шкуры спущу!
Женя проглотила непонятный ком в горле и сказала:
— Спасибо, мама. За все-все спасибо.
Они обнялись. И Мария Степановна прошептала ей на ухо:
— А на свидание с Денисом сходи. Хороший человек, святой – нечего себя хоронить, молодая ты еще.
Женя засмеялась – и все-то она знает, даже про свидание!
— Я подумаю, – пообещала она, хотя именно в этот момент и решила – пойдет.
